Сутки первые (08 - 09.06.12)
Задержаны в 18:35 пятеро: я, Староверов, Кузнецова, Калинычев, Годлина. Работал БСН, командовал п/п-к Монахов. Двенадцать бэсээновцев несли нас. Якимов кричал про наркотики и ещё что-то.
ОП-5. Беседа с эшниками – Филимоновым и «помягче», видом смахивающий на Путина. Орал Кораблёв. В обезьяннике жуткая вонь, а потом духота. Полина принесла пакеты с печенюшками, ещё раньше А.Рудой и А.Шаров в дежурке ОП, звонки Миши Рыжкова.
Аня и Люба приехали от китаевой, Глеба завернули обратно.
Милый Родион, парень битый час орал что-то про циркулярку, похожую на болгарку. Женя лежал на скамейке с пяти утра, практически, сутки. Без еды. Мы ночуем, не спим часов до трёх.
Суд утром. Рождественская, 19 – у дяди Саши, я там работал когда-то сторожем. Первым Юра – 15. Глеба я нагнал, ему 13. Мне 14 и протокол за неуважение к суду. Все молодые. Бэсээновец хочет в Чечню,а не с нами возиться. Лена пришла к восьми и опоздала! - Юру оприходовали раньше. Аня голодает.
В спецприёмнике около 12-ти. Принимают с интересом, Аня: «Рай!».Дают позвонить.
Глебу перепутали в постановлении, обозвали Староверовым. Переделали.
Камера №5, неба не видать. Из очка – вонь, открыли воду – прошло.Четыре места, нас – трое. Не кормили за все сутки ни разу. Передачи. Книжки: Лимонов «Дневник неудачника», Савинков «Записки террориста».
Сутки вторые (день третий, 10.06.)
Проспал подъём, проснулись на завтрак. Библиотеки нет, а Староверов прочёл уже свою книгу. Глеб почти ничего не ест, но весел. Юра принялся писать жалобы, я – письмо на свободу.
Сутки третьи (11.06.)
Вчера была первая прогулка: во дворе полуподвал, он окружён стеной, решёткой и крышей, пластмассовой и прозрачной. Скамейка привинчена. Размер площадки – раза в два больше камеры.
Сегодня обнаружилось, что именно в этот дврик выходит окно второй камеры, где сидят Аня и Люба. Выйдя на прогулку, мы передали им через мента записочку (мол, всё хорошо), а они нам перед этим – продукты.
Едой мы завалены из передач, они кстати,хотя и на казённом пайке продержаться можно. Скудный, но съедобный. Каша/ чай/ хлеб - утром, суп/ греча/ котлета/ хлеб/ компот – днём, и что-то похожее – на ужин. Котлеты клейкие, мяса в супе не было изначально, в манной каше – ни молока, ни масла.
Соседи постоянно перекрикиваются, из третьей «хаты» постоянно чего-то просит, спрашивает имена и «погоняла», рассказывает тупые анекдоты и ржёт. Юра делится сигаретами и колбасой.
Меня больше всего угнетает туалет: всё делается почти на виду у сокамерников, перегородка ниже пояса. Вони почти нет. Юра спрашивал горячую воду – нет. Вчера было много передач: полотенца, тапочки, зубные щётки. Глебу – мама, Юре – Лена, мне – Марк, всем вместе – Женя Каминская и не только. Очень ржали над полосатыми трусами!
Вчера у меня перестала болеть голова, а в первый день (в приёмнике) - болела. Начал пить уголь, потому что урчит в животе. В общем, лучше, хотя и так было неплохо.
Аня не стала подниматься на полку врехнюю (шконку), лишь помахала рукой во время нашей прогулки – у неё кружится голова. Разговаривали с Любой. Они не ссорятся, книги и бумага есть. Ругают Глеба за голодание.Обсуждали с Юрой жалобы.
Юра снова переписывает жалобу – как в бой идёт, пишет жёстко, с нажимом. Глеб говорит редко, лежит наверху. Даже спускается редко, но не жалуется, улыбается. Заглянуло в камеру солнышко и ушло, пока мы гуляли. Тут не отличить обычно дня от ночи, мой организм решительно позабыл привычный режим.
Я прочёл Савинкова. Эсеровский взгляд на революцию интересен. Террористы – настоящие фанатики,только идеи их нам понятны, в отличие от шахидских. И какой-то надлом в психике: несли себя в жертву революции, чтобы искупить грех убийства. Не моё.
Передали девчонкам шахматы, Люба будет учиться. Погадали кроссворды - зачем они дали мне их в руки?! Я выстирал носки.
(продолжение следует)
Илья Мясковский
Задержаны в 18:35 пятеро: я, Староверов, Кузнецова, Калинычев, Годлина. Работал БСН, командовал п/п-к Монахов. Двенадцать бэсээновцев несли нас. Якимов кричал про наркотики и ещё что-то.
ОП-5. Беседа с эшниками – Филимоновым и «помягче», видом смахивающий на Путина. Орал Кораблёв. В обезьяннике жуткая вонь, а потом духота. Полина принесла пакеты с печенюшками, ещё раньше А.Рудой и А.Шаров в дежурке ОП, звонки Миши Рыжкова.
Аня и Люба приехали от китаевой, Глеба завернули обратно.
Милый Родион, парень битый час орал что-то про циркулярку, похожую на болгарку. Женя лежал на скамейке с пяти утра, практически, сутки. Без еды. Мы ночуем, не спим часов до трёх.
Суд утром. Рождественская, 19 – у дяди Саши, я там работал когда-то сторожем. Первым Юра – 15. Глеба я нагнал, ему 13. Мне 14 и протокол за неуважение к суду. Все молодые. Бэсээновец хочет в Чечню,а не с нами возиться. Лена пришла к восьми и опоздала! - Юру оприходовали раньше. Аня голодает.
В спецприёмнике около 12-ти. Принимают с интересом, Аня: «Рай!».Дают позвонить.
Глебу перепутали в постановлении, обозвали Староверовым. Переделали.
Камера №5, неба не видать. Из очка – вонь, открыли воду – прошло.Четыре места, нас – трое. Не кормили за все сутки ни разу. Передачи. Книжки: Лимонов «Дневник неудачника», Савинков «Записки террориста».
Сутки вторые (день третий, 10.06.)
Проспал подъём, проснулись на завтрак. Библиотеки нет, а Староверов прочёл уже свою книгу. Глеб почти ничего не ест, но весел. Юра принялся писать жалобы, я – письмо на свободу.
Сутки третьи (11.06.)
Вчера была первая прогулка: во дворе полуподвал, он окружён стеной, решёткой и крышей, пластмассовой и прозрачной. Скамейка привинчена. Размер площадки – раза в два больше камеры.
Сегодня обнаружилось, что именно в этот дврик выходит окно второй камеры, где сидят Аня и Люба. Выйдя на прогулку, мы передали им через мента записочку (мол, всё хорошо), а они нам перед этим – продукты.
Едой мы завалены из передач, они кстати,хотя и на казённом пайке продержаться можно. Скудный, но съедобный. Каша/ чай/ хлеб - утром, суп/ греча/ котлета/ хлеб/ компот – днём, и что-то похожее – на ужин. Котлеты клейкие, мяса в супе не было изначально, в манной каше – ни молока, ни масла.
Соседи постоянно перекрикиваются, из третьей «хаты» постоянно чего-то просит, спрашивает имена и «погоняла», рассказывает тупые анекдоты и ржёт. Юра делится сигаретами и колбасой.
Меня больше всего угнетает туалет: всё делается почти на виду у сокамерников, перегородка ниже пояса. Вони почти нет. Юра спрашивал горячую воду – нет. Вчера было много передач: полотенца, тапочки, зубные щётки. Глебу – мама, Юре – Лена, мне – Марк, всем вместе – Женя Каминская и не только. Очень ржали над полосатыми трусами!
Вчера у меня перестала болеть голова, а в первый день (в приёмнике) - болела. Начал пить уголь, потому что урчит в животе. В общем, лучше, хотя и так было неплохо.
Аня не стала подниматься на полку врехнюю (шконку), лишь помахала рукой во время нашей прогулки – у неё кружится голова. Разговаривали с Любой. Они не ссорятся, книги и бумага есть. Ругают Глеба за голодание.Обсуждали с Юрой жалобы.
Юра снова переписывает жалобу – как в бой идёт, пишет жёстко, с нажимом. Глеб говорит редко, лежит наверху. Даже спускается редко, но не жалуется, улыбается. Заглянуло в камеру солнышко и ушло, пока мы гуляли. Тут не отличить обычно дня от ночи, мой организм решительно позабыл привычный режим.
Я прочёл Савинкова. Эсеровский взгляд на революцию интересен. Террористы – настоящие фанатики,только идеи их нам понятны, в отличие от шахидских. И какой-то надлом в психике: несли себя в жертву революции, чтобы искупить грех убийства. Не моё.
Передали девчонкам шахматы, Люба будет учиться. Погадали кроссворды - зачем они дали мне их в руки?! Я выстирал носки.
(продолжение следует)
Илья Мясковский
