Проявивший гражданское мужество

«Против травли проявивших гражданское мужество!» - назывался пикет, проведённый в годовщину смерти А.Д. Сахарова в Н.Новгороде. Организовали его ребята из ПГС («Платформа гражданского сопротивления»), приняли участие и активисты НГД. Акция была согласована на традиционной Театральной площади и прошла, кажется, без эксцессов. Благородные мудрые лозунги, составленные из цитат Шекспира, Окуджавы и Солженицына, объединяла растяжка «Жить не по лжи».

Но я хотел рассказать не об этом.

Накануне пришли угрожающие новости из Чечни о нападении на офис Комитета против пыток. Мы сочли своим долгом использовать акцию для того, чтобы высказать свою поддержку Игорю Каляпину и КПП.

Мы часто общаемся с ребятами из КПП, они всегда оказывали нам помощь в написании жалоб на действия полиции: когда держали в полиции сверх положенных трёх часов, когда били на допросе ЦПЭшники, когда похищали и избивали в лесу, когда доставалось дубинкой от БСН… 15 сентября 2012г., после несанкционированного и разогнанного митинга в Нижнем, когда меня отдубасил бог весть за что незабвенный прапорщик Лебедев (а Кате Зайцевой причинил сотрясение мозга), менты целый час не пускали ко мне врачей – и пробили их заслон для «Скорой помощи» Игорь Каляпин и Стас Дмитриевский. Такие вещи не забываются.

Мои «мудрые» собеседники в интернете могут сколько угодно не доверять правозащитникам и умиляться Кадыровым – я знаю, кто меня бьёт, а кто вызывает врача. Я знаю, какую реальную работу выполняют наши «грантоеды», и Бог им в помощь.

Я знаю, что наш плакат в поддержку КПП и Игоря Каляпина – лишь капля в море. Так давайте сделаем это море!

Вторая волна. Марш регионов

А вот фильм Станислава Власова о событиях, которые уже стали историей: протестное движение в Нижнем с 4 ноября 2012 до конца 2013г.

Продолжение документального фильма «Первая волна» http://www.youtube.com/watch?v=OTLtU6ds5MM

4 ноября 2012 нижегородские оппозиционеры провели Марш регионов. Это мероприятие вызвало огромный резонанс по всей стране. Однако после этого на активистов обрушилась целая волна репрессий со стороны властей. Фабрикация уголовного процесса, преследования по штрафам, избиения и похищения людей - об этом и многом другом рассказывают сами участники событий. В фильме также рассказывается о градозащитной деятельности и борьбе нижегородцев против коррумпированного мэра. Не обойдены вниманием и события в Арзамасе в конце 2013 года.

Съемочная группа собирает средства на техническое обеспечение - яндекс кошелек 41001647607447

Антивоенное заявление НГД

Нижегородское Гражданское Движение решительно осуждает политику явного и скрытого вооружённого вмешательства России во внутренние дела других независимых государств, нарушение их суверенитета и аннексию их территории.

Подчёркивая необходимость соблюдения Российской Федерацией международно-правовых обязательств в области защиты прав человека и основных свобод, мы также считаем недопустимым нарушение нашей страной международных договоров в сфере внешней политики.

НГД осуждает аннексию Крыма. В связи с развернувшимся на территории Украины вооружённым противостоянием НГД требует от руководства Российской Федерации прекратить пропагандистскую, военную и материальную поддержку сепаратистов, содействие вербовке и отправке граждан России в зону боевых действий, а также прямое участие в них российских военнослужащих.

НГД констатирует, что Кремлём развязана информационная война против народов, стремящихся избавиться от его имперской опеки. Потоки лжи обрушились в первую очередь на головы российских граждан.

Защита русскоязычного населения Украины не должна служить поводом для любых форм агрессии и может осуществляться лишь в рамках международного права. Военные преступления, совершаемые сторонами конфликта, должны быть беспристрастно расследованы согласно нормам международного права.

В своей практической деятельности НГД будет придерживаться именно этой позиции.

В окончательной редакции принято 12 ноября 2014 г. 

«Нас никто не любит…»

«… и боятся нас вследствие нашей огромности», - сказал Александр III, сформулировав на века любимый постулат патриотов-державников. Ну и далее, про армию и флот – всем известно.

Произносится эта фраза обычно с горечью искушённого дипломата, разочаровавшегося в нашем циничном мире.

И вдруг этот тезис обернулся для меня иной стороной. Я задал этому мудрецу в моей голове простой вопрос: а кого ВЫ любили в этой жизни бескорыстно? Ответ был ужасающим. Никого. Ни одной войны не вела Россия, не обеспечив себя бонусом после победы. Московское государство, Российская империя и СССР – от Ивана III до И.В.Сталина – каждый военный успех сопровождали территориальными приобретениями.

Вспомните сами. Мы освободили Европу от Наполеона – прихватили Варшаву. От Гитлера – Калининград и Ужгород. Сражались за свободу Греции – брали у турок Сухум и Анапу; за свободу Болгарии, Румынии и Черногории – Карс и Ардаган. И «великодушное» заступничество Николая II за Сербию, став прологом к Первой мировой, подразумевало приобретение Черноморских проливов.

Братская помощь украинцам и белорусам всегда заканчивалась включением населяемых ими земель в состав нашей державы.

Один случай бескорыстия приходит на память: Пётр III заключил мир с Пруссией в Семилетней войне. За что над ним смеются все российские школьники, а через три месяца свергли с престола и убили любовники собственной жены - Екатерины II. Благородство императора и здесь под сомнением – он хотел вернуть Шлезвиг своей родной Голштинии...

Наша страсть к накопительству подобна мании коллекционера – с неописуемым внутренним восторгом мы отмечаем на картах каждый прирост территории, даже если никогда там не были и ничего о ней не знаем.

Миф о великодушии и всемирной отзывчивости русского народа странным образом уживается в сознании с этой манией землестяжательства. И используется гос. пропагандой каждый раз по мере надобности.

Только революцию в Венгрии 1849 г. Николай I подавил по-соседски, безвозмездно. Не планировал ли Путин получить Крым в качестве бонуса за последующий разгром Майдана?

На упрёк во всеобщей антипатии я бы заметил: а за что нас любить? И кого в этом мире мы любили всерьёз?

Илья Мясковский

Заметка безнадёжности

Есть у нас в городе и такие люди, что обожают скейтборд и не хотят расставаться с ним при любой погоде. 

С наступлением зимы представители нижегородского экстремального сообщества  в очередной раз столкнулись с проблемой отсутствия в городе помещения, предназначенного для занятий экстремальными видами спорта. Катание на агрессивных роликах, скейтборде, bmx, mtb, самокатах требуют регулярных тренировок, в том числе и в зимний период, поскольку от этого напрямую зависит прогресс райдера, то есть успешность спортсмена в обучении трюкам и в последующем их стабильное выполнение. Если учесть, что холодное время года в средней полосе России составляет,  как минимум, пять месяцев, то, в конечном итоге, перерывы в катании по полгода  практически сводят на нет все затраченные за летний период усилия, да и чтобы восстановить свой уровень после зимних холодов, весной потребуется пару недель тренировок.

Конечно, часть особо упорных райдеров продолжает заниматься любимым делом  и зимой: идут кататься в подземные переходы, на парковки, в заброшенные здания, коридоры пожарной безопасности под ТРЦ. Однако, очевидно, что такое «подпольное» катание имеет целый ряд негативных последствий. Во-первых, катание в  местах, имеющих совершенно иное предназначение, само по себе незаконно – отсюда частые проблемы с охраной, которая, даже если и сочувствует ребятам, вынуждена требовать прекратить катание. Во-вторых, тренировки в условиях минусовой температуры и пронизывающих сквозняков не способствуют сохранению здоровья – отсюда рениты, бронхиты и пневмонии. В-третьих, такое катание, помимо своей незаконности, крайне небезопасно, поскольку райдер, сосредотачиваясь на выполнении трюка, должен одновременно помнить и  о том, что на него из-за угла в любую секунду может выехать автомобиль на полной скорости (если это парковка) или что по неосторожности можно задеть оголённый провод (если это коридор пожарной безопасности). Помимо всех этих прелестей надо понимать, что среди экстремалов – не все совершеннолетние, что делает положение райдера ещё более уязвимым, хотя даже взрослый человек не всегда способен свести к минимуму всевозможные риски «подпольного» катания.

 Вообще, отсутствие отапливаемых светлых помещений со спортивным инвентарём, предназначенных для занятия экстремальными видами спорта, -  это проблема общероссийская, поскольку лишь в ряде крупных городов, в Москве, Санкт-Петербурге, Красноярске, имеются специальные спортивные комплексы этой направленности.

В итоге мы имеем субкультуру, полностью выброшенную из правового поля, а  ведь представители этой субкультуры – молодёжь (как правило, от 8 до 30 лет), причём молодёжь активная, которая хочет развиваться и прогрессировать, ездить на спортивные соревнования и там побеждать. Естественно, что определяющий фактор прогресса – это личность самого райдера, однако объективный фактор – отсутствие крытого парка – тоже весьма существенно влияет на уровень катания, поскольку  конкурировать со спортсменами, которые имеют возможность тренироваться зимой в достойных условиях, весьма непросто.

Надо отметить, что нижегородский экстремальный мир знает случаи самоорганизации. Так, в прошлом году ребята арендовали ангар на территории старого Кстова, самостоятельно закупили материал,  построили необходимые для тренировок фигуры, ввели систему ежедневных дежурств, но еле-еле смогли просуществовать зиму (зима 2013/2014 г.), поскольку из-за удалённости помещения скейт-парк был мало посещаем, возникали постоянные проблемы с арендной платой, а спортивные магазины, понимая, что поддерживать систему, не способную приносить доход, не выгодно, изначально отказались оказывать какую-либо финансовую поддержку. Скейт-парк был вынужден прекратить свою работу с 1 марта 2014 г. Стало очевидно, что справляться своими силами, даже при очень большом желании, трудно, а на поддержку местных властей рассчитывать также не приходится: скорее всего, бюджетные средства распределяются с учётом грядущего Чемпионата мира по футболу - 2018, и соображения целесообразности обрекут нижегородских экстремалов на тренировки «в подполье», в лучшем случае, ещё на пару лет.

Людмила КУХНИНА

На вашу книжную полку. Очередная пропасть российской государственности

К годовщине декабрьской революции

Всколыхнувшие наше Отечество события декабря 2011-го невольно заставляют оглядываться в прошлое. В поисках ответа: «а что впереди?» надёжным лоцманом могут оказаться воспоминания генерала Курлова, очевидца и участника периода 1905-1917 гг., переизданные символично: книга была подписана в печать в декабре 1991 года. Тогда тоже рушилась империя, только под другим названием – Советский Союз.

Генерал Курлов не входил, может быть, в первый эшелон тогдашней российской бюрократии  – он был несколько раз губернатором, главой тюремного ведомства и корпуса жандармов, дойдя в наивысшей точке своей карьеры до поста товарища (заместителя) министра внутренних дел. Убийство премьер-министра Столыпина (1911 г.), охраной которого он занимался, снизило возможности его служебного роста. Тем не менее, Курлов продолжал вращаться в правительственных верхах, где его ценили как грамотного управленца. С докладами допускали вплоть до государя, и Курлов, конечно, знал, о чём писал, будучи к моменту первого издания своих мемуаров эмигрантом, вовремя сбежавшим от Советской власти (его «подельники» рангом повыше, арестованные ещё Временным правительством, были расстреляны как заложники в 1918 году).

У воспоминаний Курлова, с точки зрения читательской, есть недостатки. Изложение суховато, яркие примеры из жизни – скорее исключение, чем правило, значительны по объему не всем интересные подробности управленческого быта. Материал подан весьма субъективно: поведение государя императора и его верных слуг почти безупречно, непонятно только, откуда взялась революция.

Но достоинства книги несомненно перевешивают, и с ней стоит ознакомиться.

Благодаря этому историческому источнику становится очевидным следующее. При значительном расхождении между событиями 1905-1917 и 1991-2014 годов, несомненны и общие черты. В частности, опровергается примитивистский тезис о затухании и чуть ли не исчезновении революционного движения в России после 1907 года, которое было реанимировано, якобы, только Первой мировой войной (т. е. фактор внешний).

Приводимые Курловым примеры доказывают: без решения стоящих перед страной проблем любые полицейские меры бессильны. Это проявляется и сейчас: радостные вопли коррумпированного чиновничества о «спаде протестной волны» в 2012 году, умолкли в году 2013.

Сходны противостоящие друг другу силы прежней и грядущей революций: полиция и правящая бюрократия с одной стороны, народ и армия – с другой, а посередине – люди бизнеса, симпатизирующие последним, но боящиеся потерять свои капиталы в революционном бардаке.

«Правая» экономическая политика в «левой» по менталитету стране обречена на провал. Гибель «либерального экономиста» Столыпина – не случайный эпизод в борьбе революционных экстремалов с правительством. Курлов убедительно доказывает, что как раз убийство случайно предшествовало уже принятому царём решению об отставке премьера.

Никакие, даже в правильном направлении, шаги не может сделать власть, бесконечным враньём утратившая доверие народа. События февраля 1917 года, начавшиеся с требований «Хлеба!» в Петрограде, по Курлову, – имели последнее лишь поводом, причём поводом пустым: хлебных запасов в городе было достаточно. И в предшествующие годы (Курлов приводит тому многочисленные примеры) народные массы куда охотней верили неблагоприятным слухам и недобросовестной прессе, чем даже достоверным правительственным сообщениям. «Библейские пастушки» нынешнего времени чувствуют себя не лучше.

Рассуждения, возникающие при прочтении мемуаров П. Г. Курлова, можно и нужно продолжать, но оставляем это удовольствие заинтересованному читателю.

Игорь НЕСТЕРОВ

Курлов П. Г. Гибель Императорской России / П. Г. Курлов. — М.: Современник, 1992. – 255 с.

Текст воспоминаний, с. 244-249.                                    

О событиях последних дней февраля мне известно лишь со слов директора департамента полиции А. Т. Васильева, на которого после моего ухода в ноябре 1916 года было возложено исполнение обязанностей товарища министра внутренних дел. Он иногда меня посещал, так как в это время я уже совершенно не мог оставлять квартиры, будучи настолько слаб, что не присутствовал даже на похоронах скончавшегося в Петергофе моего тестя, старшего врача придворного госпиталя А. А. Строганова, с которым меня связывали самые сердечные отношения. По словам А. Т. Васильева, начиная с двадцатых чисел февраля, в разных местах столицы стали появляться толпы народа, требовавшего хлеба. Главный начальник военного округа, генерал Хабалов, выпустил объявление о том, что в Петрограде имеются значительные запасы муки, вследствие чего снабжение населения хлебом будет и впредь производиться беспрепятственно. Несмотря на то, что это оповещение вполне соответствовало действительности, ему не поверили, и народное брожение продолжалось. Директор департамента полиции потребовал от Петроградского градоначальника точные сведения о количестве наличных запасов продовольствия в городе, причем генерал А. П. Балк, по точной проверке дела, доложил, что если бы с данного момента Петроград оказался бы в осадном положении и в столицу не было подаваемо ни одного вагона с продуктами, то жители могли бы оставаться на прежнем продовольственном пайке в течение 22 дней.

Массовые волнения постепенно стали переходить в уличные беспорядки, и это послужило генералу Хабалову основанием сделать распоряжение о командировании воинских караулов во все правительственные учреждения и о подчинении всего города исключительно военному начальству. Вначале сборища рассеивались войсками, хотя последние действовали, видимо, очень неохотно. Мало-помалу настроение воинских частей приняло явно противоправительственный характер – так, на Выборгской стороне при столкновении толпы с чинами полиции, когда был тяжело ранен полицеймейстер, полковник Шалфеев, находившийся тут же небольшой воинский отряд активного противодействия демонстрантам не оказал. Казачьи части, на которые возложена обязанность не пропускать рабочих через мосты в город, нисколько такому проходу не препятствовали, а на следующий день на Невском проспекте казаки сопровождали толпу манифестантов в виде эскорта до Знаменской площади, где один из казаков, в ответ на требование пристава Крылова рассеять толпу, по приказанию офицера ударами шашки убил названного пристава. Затем произошло серьёзное столкновение лейб-гвардии Павловского полка с полицией на Конюшенной площади, причем среди полицейских чинов оказались раненые и убитые. С этой группой мятежников удалось, однако, справиться, несмотря на то, что они встретили стрельбой даже своих офицеров. Задержанные были водворены на гауптвахту Зимнего дворца, откуда ночью бежали. Полиция и жандармы продолжали нести самоотверженно свою службу, но, конечно, были

не в силах справиться с войсками.

В ночь на 27 февраля собрался Совет Министров, в заседание которого по приказанию премьера, князя Голицына, был приглашен директор департамента полиции для доклада о текущих событиях. Обрисовав настроение всех революционных и оппозиционных партий, А. Т. Васильев остановился более подробно на полученных в тот день сведениях о решении главарей революции использовать народные волнения в целях своих партий, для предупреждения чего все известные розыскным органам партийные деятели были вечером же подвергнуты аресту. После выслушания означенного доклада в этом заседании было решено распустить Государственную Думу, чему она, однако, уже не подчинилась.

Утром 27 февраля был убит начальник учебной команды лейб-гвардии Волынского полка, штабс-капитан Лашкевич, и солдаты, соединившись с нижними чинами лейб-гвардии Преображенского полка, с оружием в руках, нестройной толпой, направились по улицам. Здания окружного суда и дом предварительного заключения были уже разгромлены и подожжены, но ещё оставались верные полки, сопротивлявшиеся восставшим, и в некоторых местах вооружённые столкновения происходили в течение последующих суток.

Прилегающая к Таврическому дворцу местность была целиком в руках мятежных войск, которые приняли на себя охрану всех собравшихся там революционеров, освобожденных толпой из мест заключения. В продолжение всего дня и ночи около здания Государственной Думы разъезжали грузовые автомобили, переполненные вооружёнными солдатами и женщинами с красными флагами.

Я жил против Таврического сада, на углу Потёмкинской и Фурштадтской улиц. Так как поблизости всё время происходила беспорядочная стрельба, то я, опасаясь за своих малолетних детей, перешёл в находившуюся в верхнем этаже того же дома квартиру моих знакомых. Телефон продолжал действовать, хотя не вполне исправно, до 9 часов вечера, и родственники и знакомые сообщали по временам всё более и более тревожные сведения, например, о занятии восставшими войсками Петропавловской крепости и разгроме особняка графини Клейнмихель. О сне нечего было и думать: всю ночь не прекращались выстрелы и гудки мчавшихся грузовиков, а на противоположной стороне Таврического сада пылало здание Петроградского губернского жандармского управления, начальник которого генерал И. Д. Волков был убит обезумевшими солдатами.

Наступило утро ясного зимнего дня 28 февраля. В обычный час были доставлены уже революционные газеты, возвестившие о вечернем собрании для выборов членов Совета рабочих и солдатских депутатов. Мне стало ясно, что не только пала вековая Императорская власть, но что она перешла уже в руки масс, о подчинении которых напрасно думали изменившие долгу присяги представители думского прогрессивного блока. На улицах гремели военные оркестры, — это возвращались в казармы перешедшие на сторону мятежников «революционные» полки с красными знаменами. По тротуарам проводили в Государственную Думу, под конвоем, арестованных офицеров.

Около 11 часов дня в подъезде моего дома раздались какие-то крики, а через несколько минут прибежавший племянник моей жены сообщил, что толпа народа, предводимая вооружёнными солдатами, ищет меня. Я попрощался с семьёй и спустился в свою квартиру, где мой вестовой доложил, что приходили солдаты для моего ареста и, вероятно, отправились в верхний этаж, узнав о моём там пребывании. Вскоре в мою переднюю вошёл, в сопровождении нескольких солдат, старший унтер-офицер лейб-гвардии сапёрного батальона. Так как я был в домашнем штатском платье, то он обратился ко мне с вопросом, где находится генерал Курлов, и на моё заявление, что это я, объявил о моём задержании и предложил отправиться с ним в Государственную Думу. Я переоделся в военную форму и последовал за названным унтер-офицером. Наполнявшая подъезд и тротуар толпа встретила меня враждебными криками, но мой спутник тотчас же её успокоил, сказав, что я сильно болен, и усадил меня в стоявший у квартиры автомобиль. Не могу не отметить, что находившиеся тут же солдаты по старой привычке отдавали мне честь. По пути проезда толпа встречала и сопровождала наш автомобиль криками, а при входе в здание Государственной Думы кто-то сильно толкнул меня в спину. Внутри Таврического дворца было сплошное море народа: рабочие, женщины перемешивались с солдатами и юнкерами военных училищ, среди которых я с грустью увидел и юнкеров Николаевского кавалерийского училища. После долгих бесплодных хождений по коридорам меня привели к Керенскому, лицо которого озарилось радостной улыбкой, когда я назвал ему свою фамилию. «Наконец-то, – воскликнул он, – недостает только Протопопова», – и пригласил следовать за ним в министерский павильон. Когда мы по пути вошли в зал думских заседаний, Керенский с таким же самодовольством просил меня не бояться, так как со мной ничего не случится. Этому господину я ответил, что чувство страха мне вообще незнакомо, а тем более перед революционерами. Быстро пошёл он впереди меня по длинному коридору, соединяющему павильон с главным зданием. Так как я с трудом двигался, то и не мог поспеть за Керенским, вследствие чего он, обернувшись, резко сказал: «Скорее!» А когда я ответил, что у меня болит нога, – умерил свои шаги. Торжественно он распахнул обе половинки дверей павильона и громко воскликнул: «Передаю вам генерала Курлова под особую охрану». Ко мне подошли, как впоследствии оказалось, комиссары, в числе которых был член Государственной Думы из рабочих, известный мне ранее по своим истерическим и бессмысленным речам, и заявили, что они должны меня обыскать. Оружия при мне не было, а все оказавшиеся деньги и золотые вещи они отобрали, о чём и записали в протокол.

Оглядевшись, я увидел, что в зале у стен стояло около десяти вооружённых солдат лейб-гвардии Преображенского полка, под командой прапорщика Знаменского, социалиста-революционера по убеждениям, и порадовался, что во главе революционного караула не находился офицер их полка. В этом помещении среди других арестованных оказались Б. В. Штюрмер и директор морского кадетского корпуса, адмирал Карцев. Издали я молчаливо поклонился Б. В. Штюрмеру, но немедленно услышал окрик унтер-офицера: «Не кланяться и не разговаривать». Мало-помалу павильон стал наполняться: были приведены петроградский градоначальник, генерал А. П. Балк, его помощники генерал Вендорф и камергер В. В. Лысогорский, министр здравоохранения Г. Е. Рейн и, наконец, главный начальник военного округа, генерал Хабалов. С последним произошёл оригинальный эпизод: на вопрос прапорщика Знаменского о его личности генерал Хабалов, к нашему удивлению, назвался какой-то мне неизвестное фамилией, прибавив, что он – командир казачьей бригады и находится в отпуске. Конечно, мы не возражали, и он был тотчас же освобождён. На другой день его вновь доставили в павильон под своей собственной фамилией, причём, присутствовавший комиссар заметил, что такого поступка от главного начальника округа он никак не ожидал. В течение дня привезли других высокопоставленных лиц, а к вечеру был введен в павильон А. Д. Протопопов, явившийся, как передавали, в Государственную Думу добровольно. Его пригласили в соседнюю комнату, где он имел продолжительный разговор с Керенским.

Обращение с нами было негрубое: нам предложили чаю, бутерброды и папиросы, а также объявили о возможности написать письма, которые будут немедленно переданы родным, что и было действительно исполнено каким-то студентом. Необыкновенно тяжело было запрещение вести какие бы то ни было разговоры со своими старыми сослуживцами, но это оказалось неудивительным, ибо такое бессмысленное приказание исходило от Керенского. Вечером явившийся к задержанным член Государственной Думы Караулов, одетый в казачью форму, объявил, что он назначен комендантом Таврического дворца, а сопровождавший его по поручению председателя Думы полковник Энгельгардт справлялся о наших нуждах. Мы заявили о крайней тягости вынужденного молчания, и эти лица тотчас же приказали караулу не препятствовать беседам. Однако такое удовольствие продолжалось не более десяти минут, когда вышедший Керенский сделал выговор начальнику караула за неисполнение им своих обязанностей и на его замечание, что приказание было отдано председателем Государственной Думы, крикнул: «Мне нет никакого дела до председателя Думы, я – здесь один начальник». Конечно, после этого дальнейшие разговоры между арестованными были вновь прекращены. Ночь мы провели без сна, сидя на стульях, а на следующий день, около 10 часов вечера, я был отвезён для содержания в Петропавловскую крепость.

Курсант из Нижнего - могильщик Кремля

Протест в эпоху застоя

Центр подготовки армейских юристов в недавнем прошлом был почти мифическим учреждением. В середине 80-х автору довелось три года прожить за железным забором, скрывающим эти тайны.

МАЙОРЫ КГБ НЕ КОТИРОВАЛИСЬ

Военный институт Министерства обороны в большинстве справочников не упоминался. Какой был конкурс среди родителей, чьи дети туда поступали, можете догадываться. Майоры КГБ и подполковники милиции не котировались. Ставки были выше. Поступать совсем без прикрытия мог только слабоумный.

Я и сам был не “безрукий”. Бывшего сослуживца отца – полковника одной из институтских кафедр – хватило на то, чтобы обеспечить мне “равные стартовые возможности”.

Некоторым было проще. Оставалось только открыть рот. Одного молодого человека по фамилии Хабибулин на абитуру запихнули почти силком. Хабибулин плакал и упирался. В гробу он видел этот институт – у него и на гражданке было всё, что хочешь. Другой абитуриент, посланец солнечной республики и внук маршала, на мольбу членов комиссии написать хоть что-нибудь, гордо ответил: “Нэ хочу!” В этой жизни его интересовал только футбол.

Были и другие сценарии. Одного украинского медалиста на экзамене по истории пытали долго, но ничего не выходило. Парень попался крепкий, держался стойко и на все вопросы отвечал впопад. Пришлось нанести удар ниже пояса. Спросили, кем был брат одного из декабристов. Парнишка мучительно пытался вспомнить, но не смог. Правильный ответ оказался потрясающим – “пехотный капитан"! Излишне говорить, что проявивший столь грубое незнание абитуриент “пятёрки” не получил.

Я в подобные переплёты не попадал, но поступить сумел только со второго раза, набрав за четыре экзамена 19 баллов (первый раз было 17).

НА ЛБУ ЗВЕЗДА

Я уже забыл разницу между начальниками прямыми и непосредственными, но ближе других к нам стояли двое – командовавший полукурсом (тремя группами) капитан Желтухин и начальник курса майор Иван Николаевич А.   Желтухин, по прозвищу Жёлтый, продолжал череду нестандартных личностей, коими институт был набит до отказа. Изучение французского на досуге, вечно ироническая усмешка и жена-учительница были тремя китами, на которых покоилась его репутация.

Начальник курса майор А., по-простому – Ваня, был человеком серьёзным, в лучшем смысле слова – карьерным, и, на мой взгляд – справедливым. Курсанты о нём высказывались по-разному, но будь на месте Вани другой, я вылетел бы гораздо раньше. Улыбался Ваня редко. Впрочем, и ему было свойственно определённое чувство юмора.

Однажды в банный день я отбился от своих и, вернувшись в расположение части, заснул. Выспавшись, пошёл в баню и наткнулся на А. Ваня спрашивает: “Где были?” (он всегда на “вы”). Отвечаю – ходил за полотенцем. Стоявшие неподалеку ребята сдержанно заржали. Ваня тоже как-то ехидно улыбнулся: “Становитесь в строй’’. Иду к своим, а они уже – довольные – зеркальце в рожу суют – на, мол, полюбуйся! Глянул – о, Господи, как в сказке: “А во лбу звезда горит!” – когда спал, улёгся на пилотку, звёздочка и отпечаталась. Ваня это оставил без последствий.

Говорят – шутка службе не помеха. Такого хватало и у нас. Одна из шуток – а ля Глеб Жеглов – запомнилась особенно крепко.      

Вернувшись как-то из очередного выезда в лагерь (такое случалось раз в полгода), я, как был вооружённый, пошёл в туалет. Нужда была малая, кабинку запирать не стал, только прикрыл дверь, а автомат повесил на ручку изнутри. Через несколько секунд обернулся – оружия как не бывало. Далее можно продолжать текст диалогом героев “Места встречи изменить нельзя", с той лишь разницей, что речи за обоих мысленно произносил я. Автомат потом нашёлся – лежал на моей койке.

Из того, что не касалось меня напрямую, бросалась в глаза безграмотность председателей военных трибуналов, переходивших к нам на преподавательскую работу, и сверхнаглое воровство, царившее в институтских магазинах и буфетах. Кажется, по примеру птички тари наиболее умные жулики стремились поселиться поближе к пасти льва.

РАЗГАР ЧЛЕНОПАДА

В институтской жизни встречалось множество курьезов. Самый заметный из них был связан с событиями извне. Начали умирать генсеки.

Всё проходило по одной схеме. Нас поднимали в сумасшедшую рань, вели в столовую, запихивали в машины. Потом выгружали чёрт-те где и оставляли на произвол судьбы.

Помню одну из таких картин. Ночь. Политехнический музей. Вестибюль, набитый солдатнёй, т. е. нами. Почти тихо. Редкие угасающие голоса. В глубине помещения кто-то насилует рояль. И кругом – шинели, шинели, шинели... Где я такое видел? Кажется, в фильме “Ленин в Октябре”. Это называлось: “Отправить в оцепление”. Мы совершенно не нужны были там. Но в армии всё делается с запасом.

Чаще всего мы спали по каким-то подвалам. Иногда – ради разнообразия – нас поднимали наверх и ставили вместе с ментами в пресловутое оцепление – наверное, в третью или четвёртую линии. Московские улицы были пустынны. История делалась в двух шагах – на подходе к Красной площади. В течение нескольких часов оттуда слышались какие-то неясные звуки. Потом разрозненными группами возвращались москвичи – усталые и довольные. Ветер проносил обрывки “праздника” – красно-чёрные ленточки, куски бумаги... Похоронили! О произошедшем в эпицентре мы узнавали, как вся страна, – вечером по телевизору. Скорбные лики ведущих вызывали приступы смеха. В воздухе пахло анекдотами. За год с небольшим мы проводили на тот свет двух генсеков, министра обороны, его зама – Батицкого (по слухам, застрелившего Берию), кажется, за ними шёл ещё кто-то. Членопад был в самом разгаре. Система сыпалась на глазах.

ОЛИГОФРЕН МАШКА - СЫН ДИРИЖЕРА

Теперь о расставании с институтом. Мне думается, оно было так же неизбежно, как и поступление. Справедливость всегда ходит рука об руку с истиной. В конце первого курса в моей жизни появился дядя (брат отца), на время увольнений – ключи от конторы, где он работал. А в конторе – Библия, Пастернак, рукописный Ницше, перефотографированный Солженицын.

“Истина, которую долго скрывают, становится ядовитой”. “Вражеской" пропагандой я “отравился” в полной мере.

В Союзе той поры свободно можно было только лгать. За слово правды давали до 7 лет тюрьмы. Но именно тогда пришло понимание, что свобода – внутри нас. Это было как библейское: «Не придёт царство Божие приметным образом, и не скажут: вот, оно здесь, или вот, оно там; но царство Божие внутри вас есть». По понятиям середины 80-х человеку с такими взглядами на свободе внешней долго не продержаться. Я же, вернувшись из отпуска на третий курс, словно с цепи сорвался – и стал пользоваться свалившейся с неба свободой на всю катушку.

Те, кому положено, любовались моими выкрутасами несколько месяцев. Наконец и их терпение лопнуло. Сигналы от окружающих множились с каждым днём. Сначала появились реплики за спиной из среды наиболее информированных элитных мальчиков - “вот и этого скоро…" Потом люди дружески ко мне настроенные предупреждали: "Батя (моё институтское прозвище) - плохо кончится”. В один прекрасный день меня отвезли уже за пределы института - “на обследование". Но я был как пьяный от своей свободы и ничего не желал замечать, хотя на двери кабинета было чёрным по белому написано: “Психиатр”.

Когда мы вернулись, пришел Желтухин, осмотрел меня деловито, спросил: “Ну что – зубную щетку взял?" – и подавился, поняв, что сказал лишнее. Наконец-то и до меня дошло. Через час я оказался в больнице имени хорошего русского психиатра Петра Петровича Кащенко.

Собственно “психов” там было процентов десять. На семьдесят человек отделения приходился только один по-настоящему больной – олигофрен Машка. Плюс – пара алкоголиков и три-четыре страдавших галлюцинациями (“глюками” на больничном сленге). Основную массу сидельцев психушки составляли мелкие преступники, укрывавшиеся от правосудия, солдатики, “закосившие” или после попыток самоубийства, и диссиденты всех мастей. Был инженер-оборонщик, на бытовухе поссорившийся с ментами, был художник, на кого-то нарисовавший карикатуру, был чудотворец с длинной бородой.

Попадались люди с именами. Машка был сыном известного дирижёра. В проёме двери как-то пришлось увидеть киноактера – суперзвезду и по сей день. У него тут лежал сын – такой же блаженный, как папа, но, кажется, без талантов родителя. Больные со стажем вспоминали визиты Высоцкого. Я сначала думал – байки, но потом услышал его песню про бермудский треугольник. Фраза “уколоться и забыться”... телевизор... – да! – тот самый телевизор. И ведь наше отделение действительно специализировалось на алкоголиках!

Жизнь в Кащенко была довольно однообразной. Утром санитары выгоняли нас из палат в коридоры, где стояли диваны. Больные сидели, бродили взад- вперёд. Грохоча связками ключей, проходили медбратья и сёстры (им полагалось закрывать за собой каждую дверь). Иногда тишину нарушал Машка. Если ему удавалось вырваться из своей конуры (где он содержался отдельно), он бегал по коридорам голый, “больные” гонялись за ним и пинками водворяли обратно.

Я не скучал. К моим услугам были Диоген Лаэртский и Уголовный кодекс 1932 года.

Едва не забыл – ведь это считалось больницей. Стоит пару слов сказать о лечении. У нас не было тех ужасов, которые рассказывают про психушки с приставкой “спец”. Решетки на окнах и вечно закрытые двери – пожалуй, единственное, что роднило эти учреждения с нашим. Не было смирительных рубашек. Правда, некоторым прописывали курс инъекций, от которых люди бились в конвульсиях. Меня отнесли к категории тихих и лечить, слава Богу, не пытались. Лишь один раз пришлось “уколоться и забыться’’, притом при весьма забавных обстоятельствах. Попав в психушку, я, как и бухгалтер Берлага, думал. что придется туго. Когда выяснилось, что это не так, настроение поднялось. Мало того, я вдруг вспомнил, что именно в этот день на "Дубовке" (военной кафедре) должна была состояться сдача карты, на которой было задано нарисовать схему какой-то жуткой военной операции против предполагаемого противника. Вся группа в течение полугода пыхтела над картой, и только мой экземпляр вместо наступления дивизии по фронту был похож на схему бегства Карла XII из России. Последствия сдачи такой карты нетрудно было предугадать. И в этот самый день меня забрали! Ура!! Я прыгал, как Рональдо, забивший решающий гол.

Врачи вернули меня к действительности. После укола я свернулся, как овечка, и проспал 15 часов.

С ЛИПОВОЙ ХАРАКТЕРИСТИКОЙ И ЧИСТОЙ СОВЕСТЬЮ

Через два месяца такой жизни я получил титул психопата - и оказался за воротами. Полученная характеристика сильно смахивала на “волчий билет”, поэтому меня не рискнул взять ни один московский вуз. И тут я вспомнил, как оформлялась пресловутая характеристика. Писалась в одном месте, подписывалась в другом, печати проставлялись в третьем. Поделился с дядей. Вдвоём мы состряпали нужный текст, корявый автограф. Дядя перекрестил меня, и я пошёл.

Ленивый полковник в канцелярии долго возился с ключами у сейфа, потом пытался отправить меня по инстанциям. Я поспешно стал уверять: “Нет, нет! Это – ваше”. Сердце бухало, как вечевой колокол, но замерло, когда раздался стук в дверь. “Ваня!” – мелькнула мысль. Пронесло – вошёл незнакомый лейтенант.

Наконец полковник нашел нужную печать, смачно дохнул на неё, не читая, оттиснул на характеристике. Потом небрежно запустил бумагу в мою сторону – “Шагай!” Я схватил добычу и был таков.
      Прошлое ушло в прошлое. Как в восемьдесят шестом году проморгали меня люди из трёхбуквенного ведомства, не знаю. Возможно, я оказался слишком мелкой рыбёшкой и прошёл через сети Системы, не запутавшись.

Прошлое ушло в прошлое. И только вновь один и тот же сон: я шагаю по плацу в общем строю. Пытаюсь крикнуть: «Как же так, ведь я же ушёл!» Но Желтухин улыбается загадочно.

Институт не хочет меня отпустить.

Бенджамин ИВАНОВ

(Большая часть фамилий изменена)

Всё это не зря

Довелось мне вчера по профессиональным своим делам оказаться в бывшей 15-й школе г. Дзержинска. Напомню, что около двух лет назад мы с товарищами защищали её саму от закрытия, а здание, ей принадлежавшее, - от передачи в пользование Православной гимназии. И, надо сказать, немалого добились. Ученики и по сей день продолжают ходить учиться в прежнее помещение, хотя формально относятся к другому образовательному учреждению - школе 37. Православная же гимназия занимает старое своё место - на третьем этаже (ближе к небесам, надо полагать).

А по Нижнему Новгороду по маршруту №71 колесят автобусы, возящие пассажиров за 15 рублей против общегородских 20-ти. В мае этого года местные власти хотели убрать с данного маршрута зарекомендовавшего себя ИП Каргина и оставить без средств к существованию две сотни его работников, а рынок перевозок окончательно поставить под контроль. Но вот незадача - нижегородцы массово выступили против происходившего беспредела, проявили чудеса самоорганизации, и... И вот работники - на своих местах, а оба претендента на 71-й маршрут вынужденно снижают цены, итог чего красноречиво выражается в десятках миллионов сэкономленных рублей в карманах горожан. Конечно, можно припомнить то, что г-н Каргин, как и полагается классическому капиталисту, показав поросячью морду, "кинул" в конце концов своих защитников и пошёл на кулуарный сговор с властями. Но результаты кампании всё же немалые - и я очень рад, что смог поспособствовать этой победе, наряду с местными левыми активистами.

"Война - путь к нищете"

Очередной антивоенный пикет прошёл 23 ноября в Н.Новгороде.

На этот раз хотелось обновить тему социально-экономическими акцентами: напомнить о медиках и учителях, финансирование которых сокращается; об ушедших в Крым пенсиях и «законе Ротенберга». Народ наш долготерпивый, но чего ради терпеть?

Сотня листовок подобного плана разлетелась по рукам быстро. Баннер получился чёрным и невесёлым: «Война – путь к нищете». С плаката улыбались путинские олигархи.

Но народу на акцию пришло немало – никак не менее 25 активистов, - и был задействован старый запас агитации. Жаль, что наша идея о социально-экономическом акценте не была подхвачена ребятами из ПГС (Платформы гражданского сопротивления), составивших традиционное большинство пикетирующих.

Как при Петре?

Вопрос: единственный федеральный телеканал, на котором невозможно увидеть Путина?
Ответ: «Культура»                                                        

                                        Русский народный протестный афоризм

На рубеже октября-ноября в «Рекорде» прошёл фестиваль нижегородского кино, т.е. творчества людей, для которых по месту рождения и образования Нижний был стартовой площадкой.

В течение недели нижегородцы могли в живом общении или через кинодемонстрацию знакомиться с А. Велединским (режиссёр к/ф «Географ глобус пропил»), покойным, но бессмертным А. Балабановым; для тех, кто хорошо помнит лихие 90-е, особенно любопытны были пункты программы, предлагавшие короткометражку такой неоднозначной личности, как В. Седов.

Всё было мило – никаких Михалковых, чистое искусство, причём, не только провинциальное.

За появление на фестивале не брали ни копейки, мало того – ещё и бесплатно и поили шампанским.

Очень напоминает времена Петра, наливавшего чарку водки за (опять же – бесплатное) посещение Кунсткамеры.

Как будто приятные аналогии, только уровень культуры при Петре был ещё никакой.  Мы возвращаемся на триста лет назад?

Путинские лизоблюды в день шестидесятилетия своего фюрера сравнили его со Сталиным. Масштаб личности явно другой, ну да бог им  судья.

Не знаю, к чему тянутся руки Путина при слове «культура», но в стране, где за полтора десятка лет образование упало до «почётного» 53-го места в мире, а Академия Наук докатилась до 192-го места из 200 возможных, у главы государства, помимо культуры, науки и образования, достаточно других забот.

Игорь Нестеров

Путин №2 посетил театр

Двойник Путина («Путин худой») 4 ноября посетил один из московских театров, посмотрев спектакль по рассказам Шукшина. Выйдя после окончания действа на сцену, «президент» посетовал на то, что в театре бывает редко.

Редко, но метко – Путина №2 всегда посылают в смертельно опасные места, где всех присутствующих не проверишь – например, 9 мая в Севастополь. Что за работа у мужика: стоять на сцене (или где угодно) и в любую секунду ждать пулю в башку. Поневоле посочувствуешь.

Кстати, вопрос. Случись что-либо подобное – с учётом направленных на «Путина» видеокамер с мобильных телефонов, -  скрыть произошедшее точно не удастся. Куда в этом случае денут оригинал? – Отправят на вольные хлеба, сделав пластическую операцию, придушат, как в романе Пелевина; или наберутся наглости, и объявят, как есть: простите, мол, господа-граждане, что не ту руку вам для приветствий предлагали – безопасность превыше всего!

Игорь Нестеров

Война: правовой анализ

На днях произошло событие, меня изумившее. Давняя и добрая коллега, вернувшись из Украины и комментируя факт поддержки мною суверенитета и территориальной целостности этого государства, заявила, что я - не больше и не меньше - соучастник убийств донбасских детей. На робкие попытки возразить мне было предложено поехать в Донбасс и поубивать детишек самому, на свои деньги, ибо как правозащитник я кончился (это дословно).

Далее моим оппонентом была развернута приблизительно следующая аргументация: 1) Вооруженный конфликт в Украине является внутренним (со ссылкой на позицию Международного Красного Креста), 2) Это гражданская война, которую "развязал Коломойский"; 3) Россия в ней не участвует, стороной не является, российских войск в Донбассе, по всей видимости, нет, так как они не были обнаружены ни ОБСЕ, ни моей собеседницей; 4) Захват Россией Крыма не имеет к войне в Украине никакого отношения, "Крым и Донбасс - разные истории"; 5) Все, кто поддерживает суверенитет и территориальную целостность Украины, совокупно ответственны за гибель всех гражданских лиц в ходе неизбирательных обстрелов населенных пунктов, произведенных ВСУ.

В ответ на мои попытки перевести обсуждение из эмоционального в правовое русло в качестве последнего и единственного "правового" аргумента мне предъявлялись кровавые мальчики и девочки Донецка.

Увы, изложенные взгляды, а также манера выстраивать дискуссию не уникальны; они характерны для некоторой части представителей правозащитного сообщества и гражданского движения. Поэтому считаю нужным изложить свою правовую позицию по ситуации в Украине. Подчеркиваю - речь идет именно о позиции правовой, не зависящей от моих политических симпатий и антипатий, которые у меня безусловно имеются, но которые я стараюсь в данном тексте не педалировать.

Разумеется, в представленном ниже материале не нашли, да и не могли найти отражения все аспекты сложившейся ситуации. В частности, я не касаюсь темы права народов на самоопределение и права государств на так называемую гуманитарную интервенцию: оба этих вопроса столь объемны, что требуют самостоятельного разбора. Ниже я рассматриваю в основном аспекты, затронутые в упомянутой выше дискуссии: право государства на самооборону перед лицом агрессии и защиту жертв войны.

1. Различие jus ad bellum и jus in bello. В международном праве различаются jus ad bellum - право государства прибегнуть к использованию военной силы (в том числе в целях защиты территориальной целостности и отражения агрессии) - и jus in bello - обязанность стороны в вооруженном конфликте ограничивать средства и методы ведения войны для защиты ее жертв. то есть соблюдать международное гуманитарное право (МГП). Украина имела и имеет право прибегнуть к военной силе с целью защиты своего суверенитета и территориальной целостности на основании Устава Организации Объединенных Наций. Но это ни в коей мере не дает ей (как и силам сепаратистов) права нарушать нормы МГП и ни в коей мере не оправдывает предполагаемых нарушений этих норм.

Отсюда и моя правовая позиция. Я всецело поддерживаю действия украинских властей и вооруженных сил по защите независимости и территориальной целостности своей страны. Одновременно я настаиваю, что Украина обязана соблюдать МГП, обязана эффективно расследовать все сообщения о нарушениях ее агентами норм международного гуманитарного права и прав человека и привлечь всех виновных в военных преступлениях к уголовной ответственности. Разумеется, все сказанное в равной степени распространяется и на других участников конфликта - Российскую Федерацию и ее военнослужащих, а также власти непризнанных "республик" и их комбатантов.

1.1. Можно поддерживать действия государства и при этом осуждать совершаемые представителями этого государства преступления. Это ясно любому человеку, обладающему навыками даже не правового, а просто логического мышления. Я полагаю, что массовые неизбирательные бомбардировки союзниками жилых кварталов немецких городов в ходе Второй мировой войны, так же как и ядерная бомбардировка Хиросимы и Нагасаки ВВС США, повлекшие массовую гибель гражданского населения, являлись грубыми нарушениями норм МГП, образующими состав военных преступлений. Я сожалею, что виновные в этих преступлениях (исполнители и организаторы) не были наказаны так же, как нацистские военные преступники, и сочувствую жертвам этих преступлений. Но это ни в коей мере не подрывает моей уверенности в том, что союзники имели право применять военную силу для защиты от германской и японской агрессии и вести военные действия, в том числе и на территории противника.

Из того, что война с нацистской Германией являлась законной со стороны СССР и его союзников, вовсе не вытекает, что разрушение Дрездена или изнасилования немок также были законными. И наоборот - из преступного характера разрушения Дрездена и изнасилования немецких женщин вовсе не вытекает, что СССР, Великобритания и США не имели права вести с нацистской Германией войну. И уж, конечно, из всего сказанного не вытекает, что все сторонники войны с Гитлером являются соучастниками всех изнасилований и варварских бомбардировок, которым были подвергнуты немецкие города. Это азы международного права, и очень горько, что их приходится разъяснять на пальцах людям, именующим себя ПРАВОзащитниками.

2. Jus ad bellum. Хочу обратить внимание на определение преступления агрессии, содержащееся в ст. 3 резолюции 3314 (ХХIХ) Генеральной Ассамблеи ООН от 14 декабря 1974 года и дословно повторенное в ст. 8-бис Римского статута Международного уголовного суда. Учитывая, что участие ВС РФ в захвате Крыма не отрицается даже Путиным, операция по его аннексии, начиная с момента захвата Верховного совета АРК "зелеными человечками" и появления российских войск и техники вне мест их дислокации, может по меньшей мере рассматриваться как подпадающая под действие пунктов ''а'' ("любая аннексия с применением силы части территории другого государства") и ''e'' ("применение вооруженных сил одного государства, находящихся на территории другого государства по соглашению с принимающим государством, в нарушение условий, предусмотренных в соглашении".

Именно с этого момента у Украины возникло полное право на применение вооруженных сил в целях обороны от агрессии в соответствии со ст. 51 Устава ООН. Этим правом Украина тогда не воспользовалась ввиду внезапного и вероломного нападения со стороны союзника и паралича органов государственной власти, связанного с революционной ситуацией в Киеве. Но это не означает, что Украина каким-либо образом лишилась этого права или добровольно от него отказалась.

2.1. Кроме того, тогда же в Крыму имели место спорадические действия с применением оружия, в том числе повлекшие гибель украинского военного и блокировавшие гавани боевых кораблей. Эти действия в соответствии с классическим прецедентом, отражающим к настоящему моменту норму обычного международного права (ICTY, Решение апелляционной камеры по промежуточной апелляции Тадича от 2 сентября 1995 г., пар. 70), должны считаться индикатором начала вооруженного конфликта. Напомню также, что в соответствии с тем же определением конфликт считается длящимся до тех пор, пока не достигнуто общее мирное соглашение, вне зависимости от того, ведутся ли боевые действия.

2.2. Что же касается событий в Донбассе, то они начинались точно так же, как и в Крыму, - с захвата хорошо вооруженными и экипированными людьми в масках (иногда действовавшими из-за спин гражданских лиц) административных зданий и отделов милиции, попытки блокады и захвата войсковых частей, проведения фальшивого референдума. Политическая программа так называемых донбасских сепаратистов (руководство коих по преимуществу представлено гражданами РФ) была столь же нехитрой, как и Крымская, - присоединение к России ("Путин придет - порядок наведет"). Только здесь украинское государство сумело оказать сначала слабое, а потом усилившееся вооруженное сопротивление, а международное сообщество - сначала символическое, а потом и действительно болезненное для путинского режима давление.

Вне зависимости от того, что конфликт на востоке Украины имел и имеет собственные внутренние причины, а также от того, участвовали ли в нем представители российского государства, действующие в официальном качестве (хотя в ушедших в отпуск на территорию Украины вместе с "Буками", танками и БТР российских военнослужащих я верю слабо), не подлежит сомнению, что российское государство оказывало и продолжает оказывать антиправительственным силам существенную материальную и военную помощь, по меньшей мере попустительствуя вербовке и отправке со своей территории в зону конфликта групп наемников и добровольцев. Думаю (и тут со мной согласится большинство экспертов), без российской поддержки самопровозглашенные "народные республики" не продержались бы и пары недель.

Повторяю - это не говорит о том, что в Украине отсутствовали предпосылки для гражданской войны (они были, и одесская трагедия говорит об этом очень красноречиво). Но российское государство, вместо того чтобы действовать в соответствии с нормами Договора о дружбе, сотрудничестве и партнерстве между Российской Федерацией и Украиной от 30 мая 1997 г., предпочло, воспользовавшись соседской смутой, произвести вероломный территориальный захват и затем начало отнюдь не тушить, а усиленно раздувать и кормить керосином огонь конфликта на востоке, поддерживая и снабжая сторонников российской аннексии.

2.3. Таким образом, действия России в Донбассе являются продолжением начавшегося с аннексии Крыма вооруженного конфликта, имеют ту же цель (аннексия или, при ее нецелесообразности ввиду усиления санкций, создание подконтрольных сепаратистских анклавов) и являются нарушением по меньшей мере пункта g) ст. 3 резолюции 3314 (ХХIХ) Генеральной Ассамблеи и ст. 8-бис Римского статута ("засылка государством или от имени государства вооруженных банд, групп, иррегулярных сил или наемников, которые осуществляют акты применения вооруженной силы против другого государства").

Ответственность России по меньшей мере может быть установлена на основании принципа "частной зависимости", сформированного Международным судом ООН в деле "Никарагуа против США" (решение от 27 июня 1986 г.). В этом решении Суд заявил об отсутствии явных доказательств того, что Соединенные Штаты действительно осуществляли контроль в такой степени, что это могло бы служить основанием для квалификации никарагуанских контрас как силы, действующих от имени правительства США. Однако Суд пришел к выводу о существовании "частной зависимости" контрас от США на основании того факта, что "лидеры были отобраны Соединенными Штатами", и на основании других факторов, к числу которых относится организация, обучение и оснащение войск, планирование операций, выбор целей и осуществление операционной поддержки (пар. 75-125 указанного решения). На этом основании Суд постановил, что "Соединенные Штаты Америки, обучая, оснащая, финансируя, снабжая провиантом контрас или иным способом поощряя, поддерживая и оказывая помощь военным и военизированным действиям в Никарагуа и против Никарагуа, действовали против Республики Никарагуа в нарушение своего обязательства в рамках международного обычного права не вмешиваться в дела другого государства" (пункт 3 постановляющей части решения).

Обращаю особое внимание, что в данном случае Суд не определял вооруженный конфликт между правительством Никарагуа и контрас как международный. Однако это не помешало Суду установить ответственность США за противоправное вмешательство. Таким образом, практика Международного Комитета Красного Креста по определению конфликта в Донбассе как внутреннего, данная в целях jus in bello и представленная, насколько я понимаю, одним-единственными пресс-релизом Организации от 23 июля 2014 г., не может влиять на определение предполагаемой ответственности России по jus ad bellum.

2.4. Что касается "необнаружения" подразделений российских вооруженных сил наблюдателями ОБСЕ, то последние, как сообщается, сейчас наблюдают лишь за двумя КПП - "Донецк" и "Гуково"; увеличение же числа наблюдателей блокируется Россией. Это позволяет наблюдателям контролировать только один километр российско-украинской границы, общая протяженность которой составляет сотни километров. Что, как, в каких количествах и направлениях перемещается через эту границу, никакими международными наблюдателями не контролируется.

Комментировать факт необнаружения подразделений российской армии моей коллегой я не буду, так как она (так же, как и автор этих строк) не является ни профессиональным разведчиком, ни даже военным аналитиком. Гораздо большее доверие вызывают у меня данные разведок стран НАТО (включая спутниковые снимки), на основании которых в том числе и принималось болезненное для Европы решение об ужесточении санкций, а также данные многочисленных журналистских расследований (в том числе "Новой газеты"), сведения Союза комитетов солдатских матерей и псковского депутата Льва Шлосберга, едва не поплатившегося жизнью за свои разоблачения.

Думаю, что, если бы не было весомых доказательств присутствияроссийских вооруженных сил в Донбассе , страны Евросоюза, изначально очень не склонные к применению серьезных и "обоюдоострых" экономических мер и в течение ряда лет смотревшие на выходки путинского режима сквозь пальцы, вряд ли решились бы на такой беспрецедентный шаг, как секторальные санкции. Так что, я думаю, в действительности ответственность Российского государства и ее военно-политического руководства за действия "ЛНР" и "ДНР" на Донбассе гораздо существеннее "частной зависимости" и может быть установлена в соответствии с принципом "эффективного контроля" (сформулирован в том же решении Международного суда и примененный впоследствии Международным уголовным трибуналом ООН по бывшей Югославии для определения характера конфликта в Боснии и Герцеговине) как ответственность за действия своих "агентов". Впрочем, это вопрос не права, а факта, и здесь я беру на себя смелость предрешать выводы возможного судебного разбирательства. Надеюсь, что рано или поздно оценку этим обстоятельствам дадут и Международный суд ООН, и Международный уголовный суд.

3. Jus in bello. Не вызывает сомнения, что все стороны вооруженного конфликта в Украине (ВСУ и вооруженные формирования непризнанных "народных республик", предположительно поддерживаемые российскими ВС) совершали и продолжают совершать нарушения международного гуманитарного права, достигающие степени серьезности военных преступлений. Это внесудебные казни лиц, задержанных в связи с вооруженным конфликтом (пленных и арестованных гражданских лиц), пытки и жестокое обращение с такими лицами, а также нападения на гражданские объекты и нападения неизбирательного либо непропорционального характера, приводящие к смерти и ранениям гражданских лиц и причинению ущерба гражданским объектам. Подчеркиваю - доклады авторитетных международных правозащитных организаций, работающих в регионе (прежде всего Human Rights Watch и "Международной Амнистии") указывают на ответственность представителей всех сторон конфликта за такие преступления.

Наибольшую известность получили сообщения о насильственных исчезновениях, пытках и убийствах крымских татар в связи с действиями российских сил и пророссийских формирований в Крыму, похищениях, пытках и убийствах пророссийскими силами депутата Рыбака и иных лиц на Донбассе, внесудебная казнь четырех мужчин контролируемыми Киевом силами возле шахты "Коммунар", авиационный удар ВВС Украины по Луганской областной администрации, повлекший гибель и ранения гражданских лиц, ракетный удар сепаратистов либо российских средств ПВО по гражданскому "Боингу", повлекший гибель гражданских лиц, а также целый ряд неизбирательных нападений, ответственность за которые стороны, как правило, возлагают друг на друга (и за которые, по-видимому, ответственны обе стороны), использование ВСУ кассетных боеприпасов в густонаселенных районах городов, в том числе Донецка, а также сообщения о пытках и жестоком обращении с задержанными лицами, которые практикуются представителями обеих сторон.

3.1. Эти и подобные им преступления, кем бы они ни совершались, не имеют и не могут иметь никакого оправдания; лица, их совершившие, приказавшие совершить, подстрекавшие к совершению и т.д., должны быть выявлены и преданы суду. Любая попытка рационализации таких преступлений абсолютно цинична. Но столь же цинична и попытка замалчивания преступлений одной стороны и выпячивания другой в политических целях.

Когда мне говорят, что от обстрелов ВСУ гибнут донбасские дети, а затем намекают или говорят прямо, что для прекращения этой гибели нужно отдать Донбасс разного рода Бесам и Стрелкам или прямо присоединить его к России, как до этого Крым, - это и есть политический пиар на детской крови, не имеющий ничего общего ни с моралью, ни с правом. Такие намеки аморальны потому, что кровью жертв одной стороны конфликта вольно или невольно замазываются и затираются такие же преступления другой. Такие намеки противоречат праву потому, что предлагают решать вопросы jus in bello средствами jus ad bellum (то есть оправдать аннексию территории суверенного государства тем, что это государство нарушает нормы международного гуманитарного права). Это примерно то же самое, что лечить головную боль гильотиной. По этой же "человеколюбивой" логике в ответ на гитлеровскую агрессию союзникам необходимо было капитулировать - во избежание дальнейших военных жертв (если и не немедленно, то уж во всяком случае после первой бомбардировки ими Берлина).

3.2. Каким образом обеспечить преодоление безнаказанности представителей обеих сторон конфликта за военные преступления и добиться прекращения их совершения? Уж во всяком случае не отданием Донбасса на съедение Путину и его волкам. Думаю, что в отношении Украины у международного сообщества сейчас есть уникальные возможности, с одной стороны, для оказания давления с целью обеспечения эффективного расследования преступлений, с другой - для оказания содействия в таком расследовании. Условием проведения такого расследования может стать предоставление очередных видов помощи, которая сейчас жизненно необходима украинскому государству. А содействие может быть оказано со стороны как следственных органов европейских государств, так и специалистов Международного уголовного суда.

Сложнее с сепаратистами и самой Россией, где подозреваемые могут найти радушный прием и надежное убежище. Следует признать, что эффективных рычагов давления на эти стороны у международного сообщества по понятным причинам нет. Однако ситуация в будущем может измениться. Думается, что в интересах Украины признание ею юрисдикции Международного уголовного суда по преступлениям, совершенным на ее территории в связи с данным вооруженным конфликтом (начиная с аннексии Крыма), в соответствии со ст. 12(3) Римского статута (а позднее и присоединение к статуту). Это могло бы гарантировать Украине независимое и беспристрастное правосудие (в том числе по преступлению агрессии в соответствии со ст. 8-бис). Думаю, именно об этом следует говорить ответственным правозащитникам как своим украинским, так и европейским партнерам. И, конечно, важнейшей задачей является создание единой документационной базы данных по совершенным в ходе конфликта военным преступлениям. Это задача независимых и беспристрастных организаций, не связанных ни с одной из сторон конфликта.

4. Справедливый мир. Еще одна безответственная позиция, выдвигаемая некоторой частью нашего правозащитного сообщества, - мир любой ценой. Для сторонников этой странной доктрины в войне нет правых и виноватых, "все политики и вояки на одно лицо", все они одинаково ответственны за пролитие крови. Поэтому единственное, что от них требуется, - это немедленно договориться о мире. На каких условиях эти "грязные политиканы" договорятся, такого пацифиста не заботит, никаких предложений по этому поводу он не выдвигает: это не его забота, у политиков, как и у лошадей, головы большие - пусть они и думают.

Но несправедливый мир, значительно ущемляющий права и законные интересы людей и государств, чреват новым взрывом насилия. Легитимизация аннексии Крыма и создание на территории материковой Украины марионеточных пророссийских анклавов по типу Приднестровья и Южной Осетии (кажется, это программа-минимум путинского режима) как условия мира неприемлемы. Справедливый мир на украинской земле может быть установлен только исходя из уважения к территориальной целостности и государственному суверенитету украинского государства. Все рычаги такого мирного урегулирования находятся в руках России. Прекращение поддержки самопровозглашенных "республик", эффективный контроль над границами с целью прекращения их подпитки людьми, оружием и деньгами, возвращение Украине аннексированного Крыма - вот единственный путь, на котором возможно установление прочного и справедливого мира, а в отдаленной перспективе - и восстановление добрососедских отношений между нашими государствами.

Пока Россия не предпримет эти шаги, международному сообществу следует не просто сохранять, но и усиливать давление на путинский режим. Напротив, любого рода фактическое признание или молчаливое согласие с осуществленным в Европе территориальным захватом неизбежно поставит под удар не только мир на Европейском континенте, но и подорвет всю систему глобальной безопасности, сложившуюся после Второй мировой войны. Последствия такой мягкотелости миру пришлось бы пожинать еще очень долго.

5. Правозащитная и гуманитарная деятельность. В пылу спора, о котором я написал в начале этого материала, мне было брошено: "Не забывай: роль правозащитника - людей спасать!". Думаю, однако, что у моего уважаемого оппонента отсутствует ясное понимание сути правозащитной деятельности и ее отличия от гуманитарной миссии. Защита прав человека и гуманитарная работа - разные виды деятельности, и их нужно уметь различать. Когда 2 сентября 2004 года экс-президент Ингушетии Руслан Аушев вошел в бесланскую школу и договорился с террористами о том, что они освободят грудных детей с их матерями, он не защищал права человека - он спасал жизни людей: это была классическая гуманитарная миссия. Когда 24-25 октября 2002 года Анна Политковская носила в захваченный Театральный центр на Дубровке воду, она не действовала как правозащитник или журналист. В русском языке для этого типа поступков есть очень точное слово, сохранившееся сейчас, к сожалению, лишь в церковном обиходе: "печалование". Так, церковь "печалуется" перед светской властью за тех или иных людей, например, просит помиловать приговоренных к смерти, отпустить узников на свободу или облегчить их участь. Это священная миссия, но ее ни в коей мере не следует путать с защитой прав человека.

Во главе угла правозащитной деятельности стоит отстаивание принципов верховенства права как безусловного общественного интереса - pereat mundus et fiat justitia (пусть рухнет мир, но торжествует правосудие)! Главной же ценностью гуманитарной деятельности является человеческая жизнь как таковая, вне зависимости от тех или иных правовых аспектов. В условиях демократического правового государства эти виды деятельности могут совмещаться, переплетаться или осуществляться параллельно; они не выступают в качестве конкурирующих. Напротив, hominum causa omne jus constitutum est (право целиком создано для пользы людей), из чего следует, что отстаивание справедливого закона влечет за собой защиту жизни и благоденствия каждого отдельного члена общества.

В условиях систематического нарушения прав человека, под властью авторитарных режимов и в ходе вооруженных конфликтов все гораздо сложней: защита прав человека может роковым образом войти в противоречие с интересами защиты конкретной жертвы этого нарушения. Тут возникает ситуация, которую Исайя Берлин называет конфликтом позитивных ценностей. В условиях такого конфликта приходится ясно определиться, какого рода деятельностью вы сейчас занимаетесь.

Из практики крупнейших международных неправительственных организаций можно привести следующие примеры. Вряд ли "Международная Амнистия" пойдет на подкуп судьи, чтобы освободить человека, признаваемого ею узником совести. Такое решение подорвало бы сами принципы, которые она защищает, ибо данная организация прежде всего стоит на страже верховенства права. Она защищает право, и только посредством права - отдельных лиц, ставших жертвой бесправия. Защита жертвы антиправовым путем для нее неприемлема.

Но вот практика крупнейшей гуманитарной организации - Красного Креста - совершенно иная. Ее миссией является спасение жизней жертв войны. И если для того, чтобы вывести женщин и детей из-под обстрела, понадобится, например, заплатить мзду старшему офицеру блокпоста, это будет сделано. Одним из принципов деятельности Международного комитета Красного Креста (МККК) является конфиденциальность, позволяющая иметь доступ к жертвам с целью защиты их жизни и личной неприкосновенности и вести более эффективный диалог с властями - даже если эти власти представлены несомненными военными преступниками и требования, которые они выдвигают как условия спасения людей, несовместимы с понятием о праве. Пример тому - сотрудничество Красного Креста с властями нацистской Германии для облегчения участи военнопленных.

Международное прецедентное право подтверждает, что МККК имеет абсолютное право на неразглашение; как постановил Международный трибунал по бывшей Югославии в деле Симича (решение Судебной камеры от 27 июня 1999 г. по ходатайству обвинения о допросе свидетеля), сотрудники МККК могут не свидетельствовать перед любым судом или трибуналом о любых событиях, свидетелями которых они являлись во время работы.

Представляется, что отделение правозащитной деятельности от гуманитарной - насущная необходимость для многих из тех, кто работает сейчас в зоне вооруженного конфликта на Украине. Правозащитник не может и не должен, погружаясь в частные ситуации конкретных нарушений, уходить от ответа на глобальные правовые вопросы, в том числе на вопросы jus ad bellum об агрессоре и его жертве. Но если вы способствуете обмену пленных, инспектируете условия их содержания, организуете работу с беженцами, иным образом "спасаете людей" и понимаете, что высказывания по вопросам права могут подорвать ваши возможности, поставить под удар вашу миссию или личную безопасность опекаемых вами лиц, следует отказаться от таких высказываний, заявить о таком отказе публично и впредь решить, что ваша миссия - исключительно гуманитарная. Это будет и гуманно, и правомерно, и честно. Во всяком случае, гораздо честнее, чем педалировать вопрос нарушений одной стороны конфликта, умалчивая о нарушениях другой, и обвинять всех, кто поддерживает принцип нерушимости границ и обязательности международных договоров, в пролитии крови донбасских младенцев. Которая, кстати, того же красного цвета, что и у маленьких пассажиров сбитого "Боинга".

6. Резюме. Итак, с моей точки зрения Украина является жертвой военной агрессии со стороны российского государства и поддерживаемых им вооруженных формирований и в этом качестве имеет право на самозащиту с применением оружия в соответствии со ст. 51 Устава ООН.

В ходе возникшего вооруженного конфликта все его стороны совершают нарушения международного гуманитарного права, достигающие серьезности военных преступлений. Такие преступления не имеют оправдания, виновные в них лица должны быть выявлены и преданы суду.

Вопросы правомерности ведения сторонами боевых действий как таковых и вопросы соблюдения международного гуманитарного права являются различными правовыми вопросами и должны разрешаться вне какой-либо зависимости друг от друга.

Международное сообщество обязано оказывать Украине помощь перед лицом агрессии, оказывать на агрессора давление с целью прекращения агрессии, оказывать на все стороны (включая Украину) давление, а также осуществлять правовую и институциональную помощь с целью эффективного расследования преступлений и предания военных преступников суду.

Для реализации этой цели самой Украиной могут быть задействованы инструменты Международного уголовного суда. Справедливый и прочный мир в Украине может быть достигнут только после прекращения агрессии и ликвидации ее последствий, включая аннексию Крыма Российской Федерацией. Лица, осуществляющие гуманитарные миссии в зоне вооруженного конфликта, могут (а при определенных ситуациях - обязаны) воздерживаться от оценок правомерности действий сторон конфликта в интересах жертв

Станислав Дмитриевский