Надо признать, что я недооценивал количество экспертов на душу населения в Российской Федерации. Если, читатель, придётся тебе плюнуть направо или налево, будь осторожен: наверняка попадёшь в специалиста или эксперта!
Сегодняшний день в суде мы посвятили вопросам лингвистики. Дело касалось двух моментов – «Диалогам с Ильёй Романовым» на неведомом донецком радио с не выговариваемым названием и матерной угрозой по адресу Шанцева и компании, обнаруженной в компьютере покойного Ветошко. Первая аудиозапись, по инициативе ЦПЭ, объявлена «оправданием терроризма», вторая является важнейшим звеном подготавливаемого, якобы, Романовым теракта. Без этих текстов в обвинении останется, по сути, только хранение взрывчатых веществ.
Напомню, что «интервью» Романова было записано на следующий день после его освобождения в декабре 2012г. на частной квартире. Илья утверждает, что давно о нём забыл и не давал согласия на публикацию. Ознакомиться с ним можно ВКонтакте, по ссылке - вуаля!
На самом деле, это продолжительный и не слишком яркий монолог, разбитый вставными вопросами «ведущего». Любой из нас может наговорить на диктофон, за чашкой чая на кухне, не меньше, но мы с вами не сидели 10 лет за терроризм, в оправдании которого Романова теперь обвиняют.
Опьянённый, по-видимому, воздухом свободы, Илья рассказывал о взрыве на крыльце СБУ в Киеве, говорил, что не надо бояться тюрьмы, поскольку в борьбе с государством эта стадия неизбежна, что всесилие государства – миф, что надо взрывать и стрелять, при необходимости… Извиняюсь за неточный пересказ, послушайте лучше аудиозапись сами.
Я не понимаю, чем думала «редакция» этого сомнительного «радио», выкладывая в сети довольно рискованные «диалоги» и не беспокоясь о судьбе своего спикера. Но, как известно, слово не воробей, вылетит – не поймаешь. Вопрос в том, как оно будет интерпретировано.
Психолого-лингвистическую экспертизу выполняли специалисты некоего учреждения Минюста, название которого запомнить и выговорить также непросто. Сегодня её защищала в суде Т.В.Мясникова. Татьяна Владимировна оказалась миниатюрной девушкой 1988 года рождения – я легко представил в её роли кого-нибудь из своих вчерашних учениц. Но искренне надеюсь, что никого из них господь до такого не допустит! Девушка оказалась красивой, бойкой и упрямой. От медвепутской эпохи она усвоила твёрдо, что достаточно произносить в нужное время в нужном месте умные слова, безотносительно их смысла и значения – и получишь шоколадку. Она напоминала зубрилу-отличницу, твёрдо знающую, что правильно сделала домашнее задание, и не понимала, какие ещё к ней могут быть вопросы. Предложение сделать шаг влево или вправо воспринимались как задачки, которых в "домашке" не было. Однако правоту своих выводов отстаивала она с настойчивостью, достойной лучшего применения. «Тщеславие – мой любимый грех», - говорил по этому поводу герой Аль Пачино в фильме «Адвокат дьявола».
При этом эксперт, казалось, была уверена, что ответив просто «Да» или «Нет», она явно уронит свою репутацию, даже если сказать по сути ей было нечего. Каждый вопрос адвоката рождал у эксперта дымовую завесу из «умных» слов, причём изящными эти финты казались всё меньше и меньше. Её уход из зала суда вызвал настоящую разрядку удушливой атмосферы, но последовал он, увы, после 17-ти часов.
Оказалось, что защиту данная экспертиза нисколько не устроила. По просьбе адвоката в своё время другим специалистом была написана рецензия, потом заданы новые вопросы, последовали новые экспертизы и новые разгромные рецензии – всё это нам пришлось сегодня выслушать.
Оказалось, что Танечка Мясникова не знакомилась с интервью полностью – странная вещь, я это сделал запросто, не получая зарплаты эксперта. Но она, видите ли, права такого не имела – какие фрагменты романовского текста ей Кауркин представил, такие она и «исследовала». Имела ли она право послать Кауркина с его вопросами куда подальше? Об этом история умалчивает, хотя любой историк знает, как опасно делать выводы по текстовым фрагментам. У филологов – те же законы, и рецензенты обратили на это внимание.
Я не оговорился, сказав, что исследовали тексты Романова: лингвист читала распечатку, эксперты не учитывали ни интонации, ни прочих невербальных средств выражения. Любой из нас знает, какие ошибки в понимании смыслов рождает невозможность услышать собеседника в интернете!
Лингвист Мясникова не озаботилась установлением характера представленного ей текста: каким образом, при каких обстоятельствах и с какой целью были исследуемые слова произнесены. Она удовольствовалась представлением Кауркина, что текст выложен в открытом доступе, значит, носит публичный характер. Очень интересный вопрос! Если завтра я выложу ВКонтакте записанную на диктофон застольную беседу, станет ли она благодаря этому публичной?! Мы знаем, как последовательно принялись «органы» «мочить» инакомыслящих за репосты и фотографии в интернете, вопрос принимает отнюдь не отвлеченное значение.
Пора представить другого специалиста. Рецензии по просьбе адвоката Е.Губина написала преподаватель филфака нашего университета, со многими и многоми титулами, Е.А. Колтунова. Стаж работы – 40 лет, из них экспертом – 21. Елизавета Аркадьевна поясняла свои работы суду увлечённо и ярко - возможно, даже прокурор Езерский кое-что понял. Он, правда, предпочитал водить пальчиком по своему смартфону, но пару вопросов всё-таки задал. Например: выполнялась ли работа Е.А.Колтуновой на коммерческой основе? Сам-то Езерский денег за службу не берёт, его полковничьи погоны греют. А если животик у прокурора-альтруиста «зашкаливает», то это от усердия при выполнении служебного долга!
И Елизавета Аркадьевна пояснила, что критерием публичности является не только факт открытого доступа в сети, но и намерения автора, и включённость этой речи в общественно-политическую деятельность. Неуверенность Романова при произнесении своего «оправдывающего терроризм» монолога, многочисленные оговорки и пр. весьма снижают эмоциональный накал сказанного и вряд ли позволяют считать его «публичным призывом».
Экспертизы своей бывшей студентки Т.В.Мясниковой рецензент разнесла в пух и прах, облачив это в уничтожающие термины о необоснованности выводов и научной некомпетентности.
Татьяна-эксперт защищалась неожиданно настойчиво и эмоционально. Но не понятно.
Выяснилось, что в последующих экспертизах Мясникова и Иванова попросту уходили от вопросов защиты: либо изменяли вопросы, либо отделывались указанием на несоответствие последних их компетенции. Адвокат Губин Е. попробовал «ткнуть» лингвиста, что называется, "носом" в УПК, не знающий права эксперта менять поставленные ему вопросы, но Танечке всё было как с гуся вода.
Снова и снова я слушал повторяющиеся выводы второй и третьей рецензии, а вслед за ними такие же повторяющиеся и туманные ответы Татьяны – и вот судья обратился ко мне с замечанием: я спал! Заснул самым натуральным образом посреди ответов гениального лингвиста из неведомого мне экспертного федерального бюджетного учреждения министерства юстиции. Езерский предложил мне поспать в коридоре, но камеры у него приготовлено не было, и я ограничился извинением перед судом. Однако сам прокурор уже вскоре зевал, лишь устойчивость природного темперамента да служебная выучка удерживали его от здорового человеческого сна.
Однако защита представила нам ещё один важный документ – исследование Е.А.Колтуновой относительно знаменитого уже текста из компьютера Ветошко: «Шанцев Сорокин Кондрашов если непрекратите рубить парки взорву всех к ёбаной матери!» Профессор упомянула без купюр и этот образец обсценной лексики – надеюсь, читатель простит мне простое цитирование.
Елизавета Аркадьевна исследовала статьи Романова, его письма и пресловутое «выступление» на радио, чтобы сопоставить его манеру с рождённым неведомым гением матерным шедевром. Она отметила и иное эмоциональное содержание, и другую тематику, и отличный лексикон, и абсолютно точное следование Ильи Романова всем правилам пунктуации. Авторство гениального опуса остаётся пока неясным, но каждому не предвзятому человеку стало понятно, что подсудимый к этому тексту отношения не имеет.
… Эксперты и экспертизы на этом в процессе не закончились, но завтра от них немного отдохнём – ожидается появление следователя ФСБ Соловьёва и иных свидетелей.
P.S. Ещё меня взбесила бессовестная позиция Танечки-эксперта: сидит перед ней взаперти, за стеклом, инвалид без руки, четверть жизни проведший за решёткой и колючей проволокой, под охраной двух полицейских и одного судебного пристава, ещё против него нехилый прокурор и тройка судей – но она ожесточённо обвиняет его в агрессии, в стремлении уничтожить «существующее государственное устройство», отстаивая своё право вкусно есть, мягко спать и красиво одеваться, щедротами этого самого государства. Она реально видит в Романове угрозу, отрабатывая перед судом привычную «шоколадку». Илья мог бы гордиться, не будь враг столь ничтожен…
P.P.S. А вот Елизавета Аркадьевна Колтунова теряет свою работу: чуткие "работники" ФСБ наведались в университет, и его славное руководство пошло навстречу органам, не продляя более контракт с преподавателем, осмеливающимся занять не угодную режиму гражданскую позицию.
Сегодняшний день в суде мы посвятили вопросам лингвистики. Дело касалось двух моментов – «Диалогам с Ильёй Романовым» на неведомом донецком радио с не выговариваемым названием и матерной угрозой по адресу Шанцева и компании, обнаруженной в компьютере покойного Ветошко. Первая аудиозапись, по инициативе ЦПЭ, объявлена «оправданием терроризма», вторая является важнейшим звеном подготавливаемого, якобы, Романовым теракта. Без этих текстов в обвинении останется, по сути, только хранение взрывчатых веществ.
Напомню, что «интервью» Романова было записано на следующий день после его освобождения в декабре 2012г. на частной квартире. Илья утверждает, что давно о нём забыл и не давал согласия на публикацию. Ознакомиться с ним можно ВКонтакте, по ссылке - вуаля!
На самом деле, это продолжительный и не слишком яркий монолог, разбитый вставными вопросами «ведущего». Любой из нас может наговорить на диктофон, за чашкой чая на кухне, не меньше, но мы с вами не сидели 10 лет за терроризм, в оправдании которого Романова теперь обвиняют.
Опьянённый, по-видимому, воздухом свободы, Илья рассказывал о взрыве на крыльце СБУ в Киеве, говорил, что не надо бояться тюрьмы, поскольку в борьбе с государством эта стадия неизбежна, что всесилие государства – миф, что надо взрывать и стрелять, при необходимости… Извиняюсь за неточный пересказ, послушайте лучше аудиозапись сами.
Я не понимаю, чем думала «редакция» этого сомнительного «радио», выкладывая в сети довольно рискованные «диалоги» и не беспокоясь о судьбе своего спикера. Но, как известно, слово не воробей, вылетит – не поймаешь. Вопрос в том, как оно будет интерпретировано.
Психолого-лингвистическую экспертизу выполняли специалисты некоего учреждения Минюста, название которого запомнить и выговорить также непросто. Сегодня её защищала в суде Т.В.Мясникова. Татьяна Владимировна оказалась миниатюрной девушкой 1988 года рождения – я легко представил в её роли кого-нибудь из своих вчерашних учениц. Но искренне надеюсь, что никого из них господь до такого не допустит! Девушка оказалась красивой, бойкой и упрямой. От медвепутской эпохи она усвоила твёрдо, что достаточно произносить в нужное время в нужном месте умные слова, безотносительно их смысла и значения – и получишь шоколадку. Она напоминала зубрилу-отличницу, твёрдо знающую, что правильно сделала домашнее задание, и не понимала, какие ещё к ней могут быть вопросы. Предложение сделать шаг влево или вправо воспринимались как задачки, которых в "домашке" не было. Однако правоту своих выводов отстаивала она с настойчивостью, достойной лучшего применения. «Тщеславие – мой любимый грех», - говорил по этому поводу герой Аль Пачино в фильме «Адвокат дьявола».
При этом эксперт, казалось, была уверена, что ответив просто «Да» или «Нет», она явно уронит свою репутацию, даже если сказать по сути ей было нечего. Каждый вопрос адвоката рождал у эксперта дымовую завесу из «умных» слов, причём изящными эти финты казались всё меньше и меньше. Её уход из зала суда вызвал настоящую разрядку удушливой атмосферы, но последовал он, увы, после 17-ти часов.
Оказалось, что защиту данная экспертиза нисколько не устроила. По просьбе адвоката в своё время другим специалистом была написана рецензия, потом заданы новые вопросы, последовали новые экспертизы и новые разгромные рецензии – всё это нам пришлось сегодня выслушать.
Оказалось, что Танечка Мясникова не знакомилась с интервью полностью – странная вещь, я это сделал запросто, не получая зарплаты эксперта. Но она, видите ли, права такого не имела – какие фрагменты романовского текста ей Кауркин представил, такие она и «исследовала». Имела ли она право послать Кауркина с его вопросами куда подальше? Об этом история умалчивает, хотя любой историк знает, как опасно делать выводы по текстовым фрагментам. У филологов – те же законы, и рецензенты обратили на это внимание.
Я не оговорился, сказав, что исследовали тексты Романова: лингвист читала распечатку, эксперты не учитывали ни интонации, ни прочих невербальных средств выражения. Любой из нас знает, какие ошибки в понимании смыслов рождает невозможность услышать собеседника в интернете!
Лингвист Мясникова не озаботилась установлением характера представленного ей текста: каким образом, при каких обстоятельствах и с какой целью были исследуемые слова произнесены. Она удовольствовалась представлением Кауркина, что текст выложен в открытом доступе, значит, носит публичный характер. Очень интересный вопрос! Если завтра я выложу ВКонтакте записанную на диктофон застольную беседу, станет ли она благодаря этому публичной?! Мы знаем, как последовательно принялись «органы» «мочить» инакомыслящих за репосты и фотографии в интернете, вопрос принимает отнюдь не отвлеченное значение.
Пора представить другого специалиста. Рецензии по просьбе адвоката Е.Губина написала преподаватель филфака нашего университета, со многими и многоми титулами, Е.А. Колтунова. Стаж работы – 40 лет, из них экспертом – 21. Елизавета Аркадьевна поясняла свои работы суду увлечённо и ярко - возможно, даже прокурор Езерский кое-что понял. Он, правда, предпочитал водить пальчиком по своему смартфону, но пару вопросов всё-таки задал. Например: выполнялась ли работа Е.А.Колтуновой на коммерческой основе? Сам-то Езерский денег за службу не берёт, его полковничьи погоны греют. А если животик у прокурора-альтруиста «зашкаливает», то это от усердия при выполнении служебного долга!
И Елизавета Аркадьевна пояснила, что критерием публичности является не только факт открытого доступа в сети, но и намерения автора, и включённость этой речи в общественно-политическую деятельность. Неуверенность Романова при произнесении своего «оправдывающего терроризм» монолога, многочисленные оговорки и пр. весьма снижают эмоциональный накал сказанного и вряд ли позволяют считать его «публичным призывом».
Экспертизы своей бывшей студентки Т.В.Мясниковой рецензент разнесла в пух и прах, облачив это в уничтожающие термины о необоснованности выводов и научной некомпетентности.
Татьяна-эксперт защищалась неожиданно настойчиво и эмоционально. Но не понятно.
Выяснилось, что в последующих экспертизах Мясникова и Иванова попросту уходили от вопросов защиты: либо изменяли вопросы, либо отделывались указанием на несоответствие последних их компетенции. Адвокат Губин Е. попробовал «ткнуть» лингвиста, что называется, "носом" в УПК, не знающий права эксперта менять поставленные ему вопросы, но Танечке всё было как с гуся вода.
Снова и снова я слушал повторяющиеся выводы второй и третьей рецензии, а вслед за ними такие же повторяющиеся и туманные ответы Татьяны – и вот судья обратился ко мне с замечанием: я спал! Заснул самым натуральным образом посреди ответов гениального лингвиста из неведомого мне экспертного федерального бюджетного учреждения министерства юстиции. Езерский предложил мне поспать в коридоре, но камеры у него приготовлено не было, и я ограничился извинением перед судом. Однако сам прокурор уже вскоре зевал, лишь устойчивость природного темперамента да служебная выучка удерживали его от здорового человеческого сна.
Однако защита представила нам ещё один важный документ – исследование Е.А.Колтуновой относительно знаменитого уже текста из компьютера Ветошко: «Шанцев Сорокин Кондрашов если непрекратите рубить парки взорву всех к ёбаной матери!» Профессор упомянула без купюр и этот образец обсценной лексики – надеюсь, читатель простит мне простое цитирование.
Елизавета Аркадьевна исследовала статьи Романова, его письма и пресловутое «выступление» на радио, чтобы сопоставить его манеру с рождённым неведомым гением матерным шедевром. Она отметила и иное эмоциональное содержание, и другую тематику, и отличный лексикон, и абсолютно точное следование Ильи Романова всем правилам пунктуации. Авторство гениального опуса остаётся пока неясным, но каждому не предвзятому человеку стало понятно, что подсудимый к этому тексту отношения не имеет.
… Эксперты и экспертизы на этом в процессе не закончились, но завтра от них немного отдохнём – ожидается появление следователя ФСБ Соловьёва и иных свидетелей.
P.S. Ещё меня взбесила бессовестная позиция Танечки-эксперта: сидит перед ней взаперти, за стеклом, инвалид без руки, четверть жизни проведший за решёткой и колючей проволокой, под охраной двух полицейских и одного судебного пристава, ещё против него нехилый прокурор и тройка судей – но она ожесточённо обвиняет его в агрессии, в стремлении уничтожить «существующее государственное устройство», отстаивая своё право вкусно есть, мягко спать и красиво одеваться, щедротами этого самого государства. Она реально видит в Романове угрозу, отрабатывая перед судом привычную «шоколадку». Илья мог бы гордиться, не будь враг столь ничтожен…
P.P.S. А вот Елизавета Аркадьевна Колтунова теряет свою работу: чуткие "работники" ФСБ наведались в университет, и его славное руководство пошло навстречу органам, не продляя более контракт с преподавателем, осмеливающимся занять не угодную режиму гражданскую позицию.
Илья Мясковский
