День первый – 26.12.12
Заезд в ИВС.
Сокамерник в двухместной камере - Иван Масляев. 23 года, повар из «МакДональдса», живет на ул.Рокоссовского. Сидеть ему трое суток за амфетамины. Нестриженный ,небритый. Прибываем и заселяемся поздно вечером, почти сразу ложимся спать. Я попал в камеру вперёд его, поэтому спешу занять нижние нары. В камере холодно. Нары жёсткие. Но после железной полки в КАЗ - худенький матрас и маленькая подушка вкупе с двумя (!) одеялами -просто воплощение рая. В камере есть толчок и умывальник с холодной водой. На полках валяется с пяток книг.
Сокамерник в двухместной камере - Иван Масляев. 23 года, повар из «МакДональдса», живет на ул.Рокоссовского. Сидеть ему трое суток за амфетамины. Нестриженный ,небритый. Прибываем и заселяемся поздно вечером, почти сразу ложимся спать. Я попал в камеру вперёд его, поэтому спешу занять нижние нары. В камере холодно. Нары жёсткие. Но после железной полки в КАЗ - худенький матрас и маленькая подушка вкупе с двумя (!) одеялами -просто воплощение рая. В камере есть толчок и умывальник с холодной водой. На полках валяется с пяток книг.
День второй-27.12.12.
Первые полноценные сутки, с утра до вечера, в ИВС. Завтрак - жидкая манная каша в количестве, необходимом для прикрытия дна железной собачьей миски. Не более и не менее. Один ломтик белого и два ломтика чёрного хлеба. И ведёрко из под майонеза, заполненное сладким (!) чаем на двоих. В день прибытия с Иваном я подписал бумагу о согласии выходить на хоз.работы. Около 11 часов нас на служебной ГАЗели увозят в Сормовское УВД, оттуда, уже на легковушке, везут в СУСК при прокуратуре Сормовского р-на. Накануне выпало много снега, так что особых сомнений в характере работ не возникает. Здание СУСКа - зрелище страшное. Половина этого здания не пригодна для жизни, а в той, где работают следователи, идет ремонт. В хозяйстве всесильного ведомства не нашлось лопат для снега, и мы вынуждены были взять обычные совковые лопаты из-под цемента, оставленные строителями. Невольно вспомнился эпизод из х/ф "Зелёный слоник", в котором один из героев по требованию надзирателя очищает унитаз от грязи вилкой. Ну ничего, совковая лопата - не детский совочек всё же. Потом я с Иваном беру штыковую лопату и молоток, начинаем отбивать лёд у самого крыльца СУСКа. Охраны у нас никакой нет, бежать нам некуда. В ИВС всё забрали - вплоть до безобидных наручных часов, так что времени больше нет для меня. Заканчиваем работу, сидим в коридоре. Около 16.00 за нами приехал старлей, который отвёз нас обратно в спецприёмник. Снова заходим в камеру, едим остывший обед. Суп - вскипячённый раствор приправ с мелкой капустой и картошкой. Второе - макароны с котлетой, которая в большей степени является изделием пекаря и кондитера, нежели мясника. Вместо чая - компот, так же в ведре из под майонеза. В камере от предыдущих постояльцев осталось несколько книг, я пытаюсь прочесть мемуары генерала армии Штеменко, мой дед в 1952 году закончил то же училище, что и начальник генштаба. Меня хватает ненадолго - перечисление наименований частей и соединений явно скучнее, чем книги о рядовых бойцах, где рассказывается о бытовых сторонах войны. Заходит конвоир.Командует мне с Иваном: "С вещами на выход". Хватаем нехитрые пожитки и выходим в коридор. Переходим в соседнюю камеру, в которой находится Илья Мясковский - участник НГД! Камера четырёхместная. Немного поразмыслив, конвоир говорит Ивану остаться в четырёхместном номере, а мы Ильёй Хаимовичем возвращаемся в двушку. Рад я безмерно - свои люди. Более всего я счастлив тому, что Илья на воле перед арестом виделся с моей девушкой, и передал мне, что она волнуется и ждёт, т.к. она принесла в офис НГД для меня книги -так любимые мной книги про войну и фантастику. Илья в ИВС второй раз, так что он знает многое. В первую очередь он приходит в ужас от запаха в камере. Из кусочка туалетной бумаги он скрутил фитилёк, который надо поджечь и дать тлеть.В результате в камере пахнет не фекалиями, а гарью, что много легче. Прибывают передачи. Огромное спасибо всем, кто помог, без снабжения всё было бы просто страшно. Бананы, мандарины, хлеб, сыр, колбаса, сок, мыло, туалетная бумага, зубная паста и зубная щетка... Господи, как мало мы ценим всё это в обыденной жизни! Я среди книг нахожу мемуары фельдмаршала Э.Манштейна и накидываюсь читать их. Особое моё внимание привлекла глава, про войну в Крыму - моя семья до 1978 года жила там, в г. Феодосия, который почти ровесник Рима. Близится ночь, из трёх фонарей в камере дежурный выключает два, остаётся один - тот, что у выхода. Читать становится невозможно, и мы ложимся спать. Илье Хаимовичу я уступаю нижний ярус как старшему, тем более учителю по профессии, а сам лезу на верхнюю. Ни о каком сне хотя бы в футболке и трико речи не идёт, остаюсь в английском камуфляже, более того остаюсь в чёрном бушлате из магазина "Сплав", в котором менты покупают себе барахло. Ночь оставляет человека наедине с самим собой, а холод усугубляет положение дел тем, что заснуть не так-то просто. В 22 года ночью думать не о любимой невозможно, тем более, что она всего 48 часов назад была рядом. 7 суток - это не лет. Опять вспоминаются военные мемуары, истории любви и верности…
Первые полноценные сутки, с утра до вечера, в ИВС. Завтрак - жидкая манная каша в количестве, необходимом для прикрытия дна железной собачьей миски. Не более и не менее. Один ломтик белого и два ломтика чёрного хлеба. И ведёрко из под майонеза, заполненное сладким (!) чаем на двоих. В день прибытия с Иваном я подписал бумагу о согласии выходить на хоз.работы. Около 11 часов нас на служебной ГАЗели увозят в Сормовское УВД, оттуда, уже на легковушке, везут в СУСК при прокуратуре Сормовского р-на. Накануне выпало много снега, так что особых сомнений в характере работ не возникает. Здание СУСКа - зрелище страшное. Половина этого здания не пригодна для жизни, а в той, где работают следователи, идет ремонт. В хозяйстве всесильного ведомства не нашлось лопат для снега, и мы вынуждены были взять обычные совковые лопаты из-под цемента, оставленные строителями. Невольно вспомнился эпизод из х/ф "Зелёный слоник", в котором один из героев по требованию надзирателя очищает унитаз от грязи вилкой. Ну ничего, совковая лопата - не детский совочек всё же. Потом я с Иваном беру штыковую лопату и молоток, начинаем отбивать лёд у самого крыльца СУСКа. Охраны у нас никакой нет, бежать нам некуда. В ИВС всё забрали - вплоть до безобидных наручных часов, так что времени больше нет для меня. Заканчиваем работу, сидим в коридоре. Около 16.00 за нами приехал старлей, который отвёз нас обратно в спецприёмник. Снова заходим в камеру, едим остывший обед. Суп - вскипячённый раствор приправ с мелкой капустой и картошкой. Второе - макароны с котлетой, которая в большей степени является изделием пекаря и кондитера, нежели мясника. Вместо чая - компот, так же в ведре из под майонеза. В камере от предыдущих постояльцев осталось несколько книг, я пытаюсь прочесть мемуары генерала армии Штеменко, мой дед в 1952 году закончил то же училище, что и начальник генштаба. Меня хватает ненадолго - перечисление наименований частей и соединений явно скучнее, чем книги о рядовых бойцах, где рассказывается о бытовых сторонах войны. Заходит конвоир.Командует мне с Иваном: "С вещами на выход". Хватаем нехитрые пожитки и выходим в коридор. Переходим в соседнюю камеру, в которой находится Илья Мясковский - участник НГД! Камера четырёхместная. Немного поразмыслив, конвоир говорит Ивану остаться в четырёхместном номере, а мы Ильёй Хаимовичем возвращаемся в двушку. Рад я безмерно - свои люди. Более всего я счастлив тому, что Илья на воле перед арестом виделся с моей девушкой, и передал мне, что она волнуется и ждёт, т.к. она принесла в офис НГД для меня книги -так любимые мной книги про войну и фантастику. Илья в ИВС второй раз, так что он знает многое. В первую очередь он приходит в ужас от запаха в камере. Из кусочка туалетной бумаги он скрутил фитилёк, который надо поджечь и дать тлеть.В результате в камере пахнет не фекалиями, а гарью, что много легче. Прибывают передачи. Огромное спасибо всем, кто помог, без снабжения всё было бы просто страшно. Бананы, мандарины, хлеб, сыр, колбаса, сок, мыло, туалетная бумага, зубная паста и зубная щетка... Господи, как мало мы ценим всё это в обыденной жизни! Я среди книг нахожу мемуары фельдмаршала Э.Манштейна и накидываюсь читать их. Особое моё внимание привлекла глава, про войну в Крыму - моя семья до 1978 года жила там, в г. Феодосия, который почти ровесник Рима. Близится ночь, из трёх фонарей в камере дежурный выключает два, остаётся один - тот, что у выхода. Читать становится невозможно, и мы ложимся спать. Илье Хаимовичу я уступаю нижний ярус как старшему, тем более учителю по профессии, а сам лезу на верхнюю. Ни о каком сне хотя бы в футболке и трико речи не идёт, остаюсь в английском камуфляже, более того остаюсь в чёрном бушлате из магазина "Сплав", в котором менты покупают себе барахло. Ночь оставляет человека наедине с самим собой, а холод усугубляет положение дел тем, что заснуть не так-то просто. В 22 года ночью думать не о любимой невозможно, тем более, что она всего 48 часов назад была рядом. 7 суток - это не лет. Опять вспоминаются военные мемуары, истории любви и верности…
День третий, 28.12.12.
Сигналом подъёма служит то, что в коридоре спецприёмника включают радио. Это означает, что на часох 6.00. Есть примерно час на то, чтобы встать, умыться, почистить зубы и приготовиться к завтраку. Прибывают передачи, в которых оказывается много ручек и бумаги - теперь мы с Ильёй просто обязаны написать о том, что с нами происходит. Мы с Ильёй пишем обжалование приговора. Вскоре нас вызывает начальник ИВС. Он говорит, что транспорта везти нас в суд нет, поэтому единственный способ связаться с судом - отправить наши заявления по почте простыми письмами. Как почтальон и сортировщик я прекрасно знаю, как работает "Почта России", тем более в праздники новогодние. Так что скорее наступит 15.00 2 января, чем я окажусь в суде. И Новый год меня с Мясковским ждёт тут, он выходит на 25 часов раньше - в 14.00 1 января. Система не испортила мне жизнь этой посадкой - никаких планов на новогоднюю ночь по состоянию на 26 декабря у меня не имелось. После получения в передаче тетради и ручки появилась цель пребывания в этих стенах - писать всё, что происходит вокруг. Около 11 часов я выхожу на работу с безвестным парнем из камеры напротив - ему сидеть до 2.15 30 декабря за вождение в пьяном виде без документов на машину и без прав. Мы кидали снег у КПП. В снегу я нашёл нераспечатанную пачку сигарет "Альянс", которую отдал своему товарищу по несчастью, горе-водителю. Как прекрасно не курить!
Сигналом подъёма служит то, что в коридоре спецприёмника включают радио. Это означает, что на часох 6.00. Есть примерно час на то, чтобы встать, умыться, почистить зубы и приготовиться к завтраку. Прибывают передачи, в которых оказывается много ручек и бумаги - теперь мы с Ильёй просто обязаны написать о том, что с нами происходит. Мы с Ильёй пишем обжалование приговора. Вскоре нас вызывает начальник ИВС. Он говорит, что транспорта везти нас в суд нет, поэтому единственный способ связаться с судом - отправить наши заявления по почте простыми письмами. Как почтальон и сортировщик я прекрасно знаю, как работает "Почта России", тем более в праздники новогодние. Так что скорее наступит 15.00 2 января, чем я окажусь в суде. И Новый год меня с Мясковским ждёт тут, он выходит на 25 часов раньше - в 14.00 1 января. Система не испортила мне жизнь этой посадкой - никаких планов на новогоднюю ночь по состоянию на 26 декабря у меня не имелось. После получения в передаче тетради и ручки появилась цель пребывания в этих стенах - писать всё, что происходит вокруг. Около 11 часов я выхожу на работу с безвестным парнем из камеры напротив - ему сидеть до 2.15 30 декабря за вождение в пьяном виде без документов на машину и без прав. Мы кидали снег у КПП. В снегу я нашёл нераспечатанную пачку сигарет "Альянс", которую отдал своему товарищу по несчастью, горе-водителю. Как прекрасно не курить!
День четвертый, 29.12.12.
Просыпаемся от ужасного холода в камере ещё до подъёма. Видимо, на улице сильно похолодало. В 10.25 приходит дежурный и объявляет Мясковскому, что в 11.30 он будет доставлен в суд на обжалование приговора. Вскоре его и впрямь уводят. Я остаюсь один. Затем в коридоре врубают радио-быдло, читать становится невыносимо. Хожу из конца в конец по камере, которая, надо сказать, просторная. Сегодня суббота. По графику на почте я выходной. Мой начальник Наталья Геннадьевна со страхом смотрела мне вслед, когда меня забирали. Скучаю. Жду возвращения Мясковского.
Илья вернулся. Порадовать ему меня нечем - срок не скостили, но и не прибавили хотя бы. Сегодня суббота, поэтому работы сегодня в ИВС не было. В 3.00 будет экватор моего пребывание в этих стенах - ровно половина. Ужинаем. Мы сидим в камере номер 4. Под вечер словно голосом из иного мира ворвался в нашу жизнь крик "восьмая!". Это их восьмой хаты подали голос. Мы не отвечаем, как и никто другой.
Просыпаемся от ужасного холода в камере ещё до подъёма. Видимо, на улице сильно похолодало. В 10.25 приходит дежурный и объявляет Мясковскому, что в 11.30 он будет доставлен в суд на обжалование приговора. Вскоре его и впрямь уводят. Я остаюсь один. Затем в коридоре врубают радио-быдло, читать становится невыносимо. Хожу из конца в конец по камере, которая, надо сказать, просторная. Сегодня суббота. По графику на почте я выходной. Мой начальник Наталья Геннадьевна со страхом смотрела мне вслед, когда меня забирали. Скучаю. Жду возвращения Мясковского.
Илья вернулся. Порадовать ему меня нечем - срок не скостили, но и не прибавили хотя бы. Сегодня суббота, поэтому работы сегодня в ИВС не было. В 3.00 будет экватор моего пребывание в этих стенах - ровно половина. Ужинаем. Мы сидим в камере номер 4. Под вечер словно голосом из иного мира ворвался в нашу жизнь крик "восьмая!". Это их восьмой хаты подали голос. Мы не отвечаем, как и никто другой.
День пятый, 30.12.12.
Не выводили на работу,что существенно обострило тоску и безделие. Вместо этого - прогулка в 10 минут во внутреннем дворе ИВС, в дворике ниже уровня земли. Над головой даже не небо в клеточку - листы железа, предотвращающие попадание дождя и снега на головы гуляющих. Но самое главное - естественное освещение есть и видно небо, пусть и сбоку.
Совсем близко слышен лай собак. Их самих нам не видно, но вполне видны вольеры, в которых они находятся. Вольеры для нас теперь более ассоциируются с камерами, а не с зоопарком.
В ходе бесконечных разговоров Илье приходит в голову идея изготовить фрачник НГД для ношения на лацкане пиджака.
Не выводили на работу,что существенно обострило тоску и безделие. Вместо этого - прогулка в 10 минут во внутреннем дворе ИВС, в дворике ниже уровня земли. Над головой даже не небо в клеточку - листы железа, предотвращающие попадание дождя и снега на головы гуляющих. Но самое главное - естественное освещение есть и видно небо, пусть и сбоку.
Совсем близко слышен лай собак. Их самих нам не видно, но вполне видны вольеры, в которых они находятся. Вольеры для нас теперь более ассоциируются с камерами, а не с зоопарком.
В ходе бесконечных разговоров Илье приходит в голову идея изготовить фрачник НГД для ношения на лацкане пиджака.
День шестой, 31.12.12.
Просыпаюсь поздно, перед самым завтраком. Илья Хаимович уже давно на ногах. Полупонятного содержания водянистая каша наполняет теплотой желудок. Остатки сна витают в голове. Сны тяжёлые. В числе прочего снилась бомбёжка Горького, причем будто мне лет 10, и я бегу под ней по ул. Октябрьской.
В конце года принято подводить итоги, вспоминать самое яркое - ибо год моего времени ушёл навсегда,и я его должен помнить.
1. Не пил 9 месяцев, с 3 января по 12 октября, тусовался с ЗОЖниками.
2. Ходил на митинги:
- 5 марта (штурм Кремля)
- 10 марта (замес шествия на Покре, 8 часов в ОП-7)
- 1 мая (шествие на Покровке)
- 15 сентября (Марш миллионов, первый суд, сутки в ОП-5)
- 4 ноября (Марш регионов)
3. Позанимался реконструкцией. Немецкая военная форма. Куча отличной одежды из магазина натовского снаряжения, где я работал.
Просыпаюсь поздно, перед самым завтраком. Илья Хаимович уже давно на ногах. Полупонятного содержания водянистая каша наполняет теплотой желудок. Остатки сна витают в голове. Сны тяжёлые. В числе прочего снилась бомбёжка Горького, причем будто мне лет 10, и я бегу под ней по ул. Октябрьской.
В конце года принято подводить итоги, вспоминать самое яркое - ибо год моего времени ушёл навсегда,и я его должен помнить.
1. Не пил 9 месяцев, с 3 января по 12 октября, тусовался с ЗОЖниками.
2. Ходил на митинги:
- 5 марта (штурм Кремля)
- 10 марта (замес шествия на Покре, 8 часов в ОП-7)
- 1 мая (шествие на Покровке)
- 15 сентября (Марш миллионов, первый суд, сутки в ОП-5)
- 4 ноября (Марш регионов)
3. Позанимался реконструкцией. Немецкая военная форма. Куча отличной одежды из магазина натовского снаряжения, где я работал.
4. Совершенно спонтанно совершил прыжок с парашютом.
5. Не с того,не с сего научился кататься на коньках.
6. Любил разных женщин,много страдал,плакал от счастья, люто ненавидел.
7. И вот ещё впечатление - 7 суток в спецприёмнике.
Дело истории - дать оценку тем событиям, что произошли в 2012 году. Когда-нибудь этот год назовут переломным. И я прожил его. Ярко. Насыщенно. Я его прожил. В коридоре играет радио. Илья Хаимович читает на скамейке. Я пишу эти строки. Вершится история.
5. Не с того,не с сего научился кататься на коньках.
6. Любил разных женщин,много страдал,плакал от счастья, люто ненавидел.
7. И вот ещё впечатление - 7 суток в спецприёмнике.
Дело истории - дать оценку тем событиям, что произошли в 2012 году. Когда-нибудь этот год назовут переломным. И я прожил его. Ярко. Насыщенно. Я его прожил. В коридоре играет радио. Илья Хаимович читает на скамейке. Я пишу эти строки. Вершится история.
День седьмой, 01.01.13.
Вот уж воистину правы те, кто говорит, что Новый год - самый условный праздник. В стенах ИВС ярко понимаешь смысл этих слов. Не поменялось ничего. Мясковской спит, в хате холодно. Мысли роятся вокруг воли. Мы просто взяли - и проснулись в 2013 году. Завтракаем и обедаем с ленцой и без аппетита - скоро на свободу.
За Мясковским приходят, только не забирать, а возвращать... Прапорщик из конвоя с юмором отметил, что Илья приехал в эти стены гол как сокол, а выезжает отсюда с тремя пакетами вещей. Еще дежурный говорит, что Илью на воле встречает целая делегация. А мне и одной моей Михаэли будет достаточно.
Остался один. Начал собираться сразу, как Илью забрали. Блин, 4 пакета. Отсутствие желания тащить всё это побуждает к одному - к поеданию продуктов. Хватило меня ненадолго - тяжесть в животе надвинулась быстро. Переезжаю на освободившуюся нижнюю шконку. Со скукой вспоминаю, как сегодняшним утром я подметал крыльцо КПП. Отключили воду, что само-собой плохо. Воду дали поздно, из-за чего ужин задержали. На часах 19.20 (со слов конвоира). Возможно, прямо сейчас кто-то ещё только отходит от Нового года.
Вот уж воистину правы те, кто говорит, что Новый год - самый условный праздник. В стенах ИВС ярко понимаешь смысл этих слов. Не поменялось ничего. Мясковской спит, в хате холодно. Мысли роятся вокруг воли. Мы просто взяли - и проснулись в 2013 году. Завтракаем и обедаем с ленцой и без аппетита - скоро на свободу.
За Мясковским приходят, только не забирать, а возвращать... Прапорщик из конвоя с юмором отметил, что Илья приехал в эти стены гол как сокол, а выезжает отсюда с тремя пакетами вещей. Еще дежурный говорит, что Илью на воле встречает целая делегация. А мне и одной моей Михаэли будет достаточно.
Остался один. Начал собираться сразу, как Илью забрали. Блин, 4 пакета. Отсутствие желания тащить всё это побуждает к одному - к поеданию продуктов. Хватило меня ненадолго - тяжесть в животе надвинулась быстро. Переезжаю на освободившуюся нижнюю шконку. Со скукой вспоминаю, как сегодняшним утром я подметал крыльцо КПП. Отключили воду, что само-собой плохо. Воду дали поздно, из-за чего ужин задержали. На часах 19.20 (со слов конвоира). Возможно, прямо сейчас кто-то ещё только отходит от Нового года.
День восьмой, 02.01.13.
В хате я теперь, как в одиночке. Упорно не спится. В соседней камере шумно - там играют в домино. Костяшки звонко ударяются о стол. Утро рождается резко, зашуршала дверь - и появился завтрак. Значит, осталось около семи часов. Было семь суток - осталось семь часов…
В хате я теперь, как в одиночке. Упорно не спится. В соседней камере шумно - там играют в домино. Костяшки звонко ударяются о стол. Утро рождается резко, зашуршала дверь - и появился завтрак. Значит, осталось около семи часов. Было семь суток - осталось семь часов…
PS. Я предпочёл выложить этот массив текста с минимальной переработкой, максимально близко к тексту, написанному в ИВС.
«Если ты не в тюрьме, значит, ты не опасен врагу!» (из песни «ХХС»)
Путлеровская Рашка оценила мою опасность для себя в 7 суток. Для меня это честь. Как награда в конце года.
Алексей Оношкин
