Открылся, наконец-то суд над человеком, 19 месяцев лишённым свободы. Напомним, что 26 октября 2013г. он был обнаружен бдительными органами в больнице с ранениями, причинёнными взорвавшимся в руке пиротехническим изделием. Больше никто не пострадал, но этого хватило.
Выездная коллегия Московского окружного военного суда прибыла в Н.Новгород, но открывать заседание для слушателей не спешила. Пресс-секретарь облсуда, некто В.Лазарев, пытался сделать серьёзное лицо, выгоняя нас из зала заседаний. На каком основании - он и сам не знал, зато между делом вежливо оскорблял журналиста, называя его "шебутным" и полагая, что "нечего тут балаган разводить". Затем уселся на подоконник, свесив ноги, и был вскоре успешно позабыт.
Защита заявила отвод прокурору, и тот отправился пообщаться с прессой, в коридоре, пока «люди в чёрном» сочиняли отказ адвокату. Несколько журналюг ТВ этим вполне удовлетворилось и уехало, не выслушав ни обвиняемого, ни его адвоката Е. Губина. Остальные вполне смогли насладиться последовавшим пиршеством правосудия, открытым по ходатайству защиты.
Защита заявила отвод прокурору, и тот отправился пообщаться с прессой, в коридоре, пока «люди в чёрном» сочиняли отказ адвокату. Несколько журналюг ТВ этим вполне удовлетворилось и уехало, не выслушав ни обвиняемого, ни его адвоката Е. Губина. Остальные вполне смогли насладиться последовавшим пиршеством правосудия, открытым по ходатайству защиты.
Упитанный и благодушный прокурор Езерский А.А. пытался обрести пафос, читая обвинительное заключение. К концу его речи мы поверили, что читать он умеет, но сам он уже едва не спал. Романов, дескать, едва выйдя из зоны по прежнему делу, уже оправдывал терроризм и побуждал к насилию неведомых слушателей никогда не звучавшего «интервью» где-то в Донецке. Я не шучу: адрес и прочие обстоятельства события прокурора не интересовали. Затем Романов приступил к изготовлению взрывчатых веществ в Нижнем Новгороде. Здесь Езерский блистал сотыми долями милиграммов тротилового эквивалента, но обычную марганцовку почему-то упорно именовал «пермангАТ калия». Три полковничьи звезды на погонах компенсируют, видимо, нехватку образования. Потом Романов, якобы, сделал два взрывных устройства из пластиковых бутылок и трубок. А затем пошёл среди ночи их испытывать – скромный скверик на Ошарской прокурор торжественно именовал «лесопарковой зоной». Кабы не эта неудача, то зарядил бы следующее устройство Романов гвоздями и пошёл бы устрашать население и городские власти. Об этом свидетельствует, якобы, текстовый файл, «обнаруженный» дотошными сыщиками в компьютере на квартире, где приютился Романов: «Шанцев Сорокин Кондрашов если непрекратите рубить парки взорву всех к [такой-то] матери». Подобным образом он собирался изменить градостроительную политику наших кремлежуликов, рассекающих улицы с мигалками и охраной. Одно слово – террорист. Хорошо, что наши бдительные органы эти намерения пресекли.
Голос Ильи Романова звучал в ответ, из-за стекла, глухо, как из другого мира. Глухо, но настойчиво. Он демонстрировал, вопреки усталости, намерение бороться, а также неплохое знакомство с УК и УПК.
Романов отверг обвинение в «оправдании терроризма», совершённое на территории другого государства при совершенно не выясненных обстоятельствах. Он потребовал исключить из дела вообще всякие упоминания о прошлом «теракте» на Украине. Романов заметил, что эксперты ФСБ сильно завысили мощность изготовленных им взрывчатых веществ, но факт наличия их признал. Он отказался, по ст. 51, комментировать обвинение в изготовлении взрывных устройств и, разумеется, отверг главное обвинение – в подготовке теракта. Безумный файл-угроза, по его мнению, просто фальсифицирован; без него цели «террориста» представляют собой, как и всё дело, «художественный вымысел следователя Кауркина» (цитирую защитника Е. Губина).
Ещё мы услышали двух свидетелей. Чоповец Гусев А.И. вспоминал, как распивали они с Романовым на охране 5-й больницы, примерно этак три бутылочки водки, и собеседник его, знаток химии говорил, что всех их – администрацию - надо взрывать, и он мог бы это запросто сделать. Гусев вспоминал бутылку с порошком, таблетки и железки в сумке Романова, предполагаемую цель напротив – чей-то джип – и «чувство страха», его охватившее. Тут отправился Романов за следующей бутылкой, смену они до конца не отработали, за пьянку их сняли. Другой свидетель, диггер Константин Абрамов рассказал, как выпивали они на охраняемой бензозаправке за Кропоткина и Бакунина, а Романов показывал пару раз опыты с возгоранием марганцовки и глицерина. Что алкоголь – это зло, поняли все присутствовавшие, но прокурор намекал ещё, будто пьяные разговоры – самые откровенные. Но вопреки его стараниям, умысел Романова на настоящий теракт здесь мог увидеть только человек из "правоохранительной" системы.
Поучительно было сравнить живую речь свидетелей с их показаниями, которые настойчивый прокурор считал необходимым зачитать. Канцелярские обороты, коварное формулирование вопросов – так, что в суде невинные разговоры приобретали очертания политического терроризма, - всё это лишний раз кричало: молчи на допросах, молчи! Всё, что ты скажешь, будет использовано, если не против тебя, испуганного и рвущегося домой, то против твоего приятеля, который сегодняшний день окончит в СИЗО.
Слушание свидетелей продолжится завтра и обещает немало интересного. Не скажу этого о судьях: председательствующий Муранов уже не раз сегодня вежливо поспешал на помощь обвинению.
Илья Мясковский
Фото - Александр Зимбовский
