Всё началось… бог знает, когда.
27-го, около 12-ти меня вызвали в кабинет директора прямо с урока. Не успев рассказать пятиклашкам о приключениях Одиссея (одна из лучших тем школьного курса!), я явился к директору, прихватив журнал своего 10-в. Думал, что пришла матушка одного разгильдяя, которого пора выпроваживать из школы, и директору нужно моё участие. А 5-б остался наедине с учебниками: «Почитайте пока дети сами, сейчас подойду!»
В директорском кабинете восседала уже судебный пристав с бумагами. Удивился, но не сильно. Накануне я был уже на суде у Алексея Оношкина, где Лехких вкатила ему 7 суток за игнорирование штрафа. Замысел «голубой леди» был мне ясен. Звали её Крохина, яркий макияж маскировал глубокие морщины и мешки под глазами, просветлённые волосы вместе с небесным цветом формы «работали» на позитивный имидж. Разговор не получался. Я огрызался, не скрывая волнения. Крохина не верила, что решение суда мне не известно – о штрафе за митинг 15 сентября, за неуплату которого меня и следовало «высечь».
Конечно, я знал, что суд по статье 20.2. мог случиться и без меня. Шкинина вполне могла игнорировать мою неявку, если я «был должным образом извещён».Однако, имей я на руках повестку с точной датой, наверное, явился бы – моя страсть к сутяжничеству в НГД известна! На руки я ничего не получал, а по месту регистрации приходили лишь извещения о «ценных» письмах. Бегать за ними было неудобно, да и хранятся они неполную неделю. А уж решения суда я не получал тем более!
Однако «приговор», тем временем, вступил в законную силу, и срок для выплаты истёк. Что ж, я готов был отстаивать свою позицию в суде, тем более, что Староверову Ю. накануне это удалось.
Крохина упорно не хотела говорить, куда мы двинемся: «Группа поддержки? У МЕНЯ её не будет!» С трудом заставил её включить в протокол мои пояснения: решения суда я не получал. Перед директором она пыталась выглядеть благопристойно: кто, мол, сказал, что семь суток, могут просто штраф удвоить.
Дабы я не скрылся, был вызван сотрудник полиции. «Товарищ майор!» - приветствовал я старого знакомца из ОП-5, и мы пошли по школе. Заглянули к завучу: надо сдать сведения по успеваемости класса (на конец полугодия – 28 человек, не успевающий – 1, отличниц – 2, на «4» и «5» - 13 человек. А на самом деле, у Першиной по химии «4» карандашом стоит, и никакая она тогда не отличница! Надеюсь, Лиза ситуацию без меня «дожала», характер у неё есть, и ума не занимать). Кстати, доставил и все оценки своему 10-в, ещё в кабинете у директора, пока Крохина протокол кропала.
Увы, лишний раз убеждаешься: не откладывай на завтра… Недобрым, верно, словом, поминают меня ученички, кого не успел выслушать на 6-м уроке и после. Что им выставят в дневники их «классные», не знаю.
…Майор побывал в моём кабинете (у меня там маленький музей), проводил по школе к выходу, а потом сказал уже на улице: «Ученики Вас любят». Спасибо. Агитировать его было бесполезно, человек убеждённый. Но теперь тень легла на его лицо: он отрывал от дела нормального и нужного человека.
Полицейской машины не было, поехали на чём-то невзрачном, легковом, серо-бело-грязном. За рулём оказался Филимонов, из ЦПЭ. Стас Дмитриевский внушал мне по мобильному, что я пока ещё свободен, но я уже сидел в машине.
Осталось только «потроллить» Крохину: как же это связалась она с «эшниками»?! А сама-то вот только что мне в кабинете директора о моём «социальном статусе» что-то внушала, чуть до морального облика не добралась! Крохина заметила, что Филя у неё всего лишь водитель, а «рулит» она сама. Но дирижёр акции виден был в каждом слове и жесте.
Филя сказал майору забрать у меня телефон – «Ну, как бы не так!». Оказалось, что мы едем в Печёры, хотя зарегистрирован я на Рождественской. Потом повернули с Сенной к ОП-5: вроде бы забыли какую-то справку. Возможно, «эшник» просто меня путал. От пятого ОП, с Нижневолжской набережной, потопали уже пешком на Рождественскую – почему с Минина нельзя было попросту спуститься?!
Тем временм Стас и Женя Каминская нашли мне адвоката, созвонились. Он обещал подъехать через час, нужно ещё оформить бумаги. Позвонил и предупредил судью, просил дождаться. Не проблема!
Крохина тем временем шипела у меня за спиной, мои звонки стояли ей костью в горле. Сама она по пути обсуждала по мобильному какой-то кирпич и щебень. Что и где она строит, я не ведаю, но классовые бои и борьба за нравственный облик общества не составляют всех её интересов!
…Я ждал в коридоре вызова, изучая табличку: судья 3-го мирового участка Коптелов К.Е. Нашлась на столе бумага, написал пару ходатайств…
Подошла гламурная девица, видимо, секретарша, предложила расписаться: права мне мои разъяснены. Почитал внимательно, вещь знакомая, поставил росчерк. Думаю, судья занят пока другим делом (так мне сказали), готовит уже мой процесс и экономит время… Не кидайте в меня камнями!
Жду дальше. Жду, жду…Вдруг другая девица зовёт меня в канцелярию, тоже расписаться. Я беру бумагу, что тут? «Привлечь к административной ответственности… 5 суток…» Мама дорогая, это ж готовый приговор! (в административке его зовут «постановлением»). Не расписываюсь – ну, и не надо. Крохина отказывается мне выдать копию протокола, не поворачиваясь даже лицом. «А, он уже в деле!» Маленькая ложь всегда сопутствует нашим борцам за чистоту нравов. Обещала ведь копию, стерва!
Подходит майор с потемневшим лицом: у меня на руках постановление, я должен доставить Вас в ОП. Всё видел, стыдно за «своих».
…В ОП-5 скучно. Написал апелляцию в райсуд: дали бумагу, обещали закинуть по дороге в спецприёмник. Поговорил с Кузнецовой, с Каминской, с мамой – денег на телефоне как не бывало. Через час пробился с передачей Богдан. Спасибо! с утра ничего не ел, а время к четырём. Тупо жду отправки…
На выходе из ОП встречается адвокат, жмёт руку. Дмитрий Викторович Шпилевский. Взял у меня апелляцию (второй экземпляр), поговорить не дают. «Завтра увидимся».
Родион и Григорий, приветливые ребята, везут меня в спецуху. Заехали в райсуд. Встречаю Кинашеву, не узнаёт. Надо забрать в канцелярии определение областного суда по делу 8 июня: именно Кинашева наш иск к Холкиной не удовлетворила, а Самарцева в облсуде её поддержала, и путинцы могут по-прежнему «запрещать» все наши акции, за участие в которых меня, фактически, везут на сутки.
Оказывается, апелляцию здесь не принимают, её надо подавать на мировом участке, а оттуда уже вместе с делом двинется она в райсуд! Замечательно. Надо было уломать майора и не уходить от Коптелова, не вручив тамошним сволочам жалобу. Правда, если они человека не заметили, то уж листок бумаги потерять – плёвое дело. Ладно, отправлю из тюрьмы…
В спецприёмнике встречают приветливо. Скучно им, да и приятно поговорить с вменяемым человеком. Атмосфера в ОП была тягостнее.
«Избавляюсь» от ремня, шнурков, часов и денег. Забирают блокнот и ручку (кольца и пружинка стальные), но дают взамен другую. Не жалко. На экранах – все камеры, много пустых. Очень хорошо! Оношкин ведь здесь, попрошусь к нему, всё вдвоём веселее! Ещё в ОП заказал для него по телефону книжку - «Утерянные победы» Манштейна. Не читает пока, подлец! ?
Отправляют к Оношкину, отселив от него какого-то наркомана. Милый и скромный, ушёл. Два места, вполне просторно. В метрах – 2х6. Вода есть, запашок какой-то мерзкий, но привыкаем. От окна дует, хоть оно и заклеено журнальными листами. Угол отклеился. Уже сегодня я прилепил его хлебным мякишем – увы, больше нечем. Ночью похолодало, и согреться непросто. Лёшке нормально, а у меняв ботинках и двух носках ноги мёрзнут. Одеяльце тоненькое, еле греет. Простыни выданы драные, но и мысли нет, спать, раздевшись. Спасибо, хоть наволочка под головой чистая.
С дачками всё в порядке. Идут потоком. Море туалетной бумаги! ? заказанные у мамы книжки…
Чёрт, в этой холодрыге и Дюма, любимый, не увлекает. «Двадцать лет спустя». И с чего начинается? С тюрьмы! Д’Артаньян отправляется за Рошфором в Бастилию, и не хотел бы за самое высокое жалованье быть её комендантом! А Мазарини, притом, рассуждает о Фронде, как Путин об оппозиции: сегодня народ кричит «Долой Мазарини!» и восхищён своими вождями, а завтра будет их проклинать. Единственная политика министра – удары по лидерам. Или их подкуп. Замени имена – Бофора на Навального – и поражайся гению Дюма… Чудеса! Чего только не отыщется в знакомой с детства книге!
…Шконка оказалась ужасно жёсткой, ворочаешься всю ночь … Алексей толкает речи, но поспать, слава богу, даёт. Всё пока нормально.
Вспоминается прошлое пребывание. Голодающий Глеб…Бывалый Староверов… Я теперь за «бывалого»: затыкаю пакетом парашу и скручиваю фитиль для благоуханий.
Украсили надписями стены: «Россия без путина!», «Россия будет свободной!» Надеюсь, будущим постояльцам понравится.
Сегодня Лёшка ходил убирать снег, я не стал. Он вернулся весь мокрый от пота, а я в камере с Дюма ногами притаптываю. У него настрой боевой, я спокойнее. Нет, ну, ему Лехких семь суток впаяла, это что-то!
Кстати, написали апелляции. КоАПа под рукой нет, ни одной статьи по номеру не помню, плохо. Лёше советую: пиши, может, хоть сутки-другие скостят, не все ж судьи такие сволочи…Правда, теперь в районе Китаева появилась, ужели я на неё нарвусь? Она мне к пяти суткам ещё десять накинет! Запросто!
Теперь здесь новые порядки: апелляции отправят по почте за наш счёт. Прекрасно! Алексей – почтальон и уверяет, что письма наши три-четыре дня пролежат без дела, на почте – праздник, и он уже начался! Написали заявления: изъять из наших денег 16 руб. 50 коп. (Лёша объясняет ментам, какие конверты надо купить и сколько они стоят!) В копиях, что будут подшиты к тюремным нашим делам, написали, что отправлены оригиналы почтой, и претензий к спецприёмнику не имеем. Начальник Верахин, как обычно, весел. Никакой уверенности, что кинет он эти письма в почтовый ящик, а не в мусорный, у меня лично нет. Ладно, ждём. Надеюсь на своего адвоката…
продолжение
Илья Мясковский
