23 декабря декабря продолжилось судебное разбирательство по делу Александра Сыготина. Напомним, что активист «Солидарности» обвиняется в причинении лёгкого вреда здоровью нодовца Евгения Макашова при защите немцовского мемориала на Театральной 12 февраля уходящего года.
Заседание началось на полчаса позже заявленного ввиду опоздания прокурора Е.В.Беляевой. Впрочем, известно, это слушатели опаздывают, а начальство задерживается: много нынче работы у нашей прокуратуры, «око государево» во все суды сразу не поспевает. Ни тени смущения на лице явившейся Беляевой не было, скорее, наоборот: столько мужчин сразу дожидается!
Длительными «заходами» судья А.А.Нутрик дал понять, что сегодня у нас главный герой – подсудимый. Мели, Емеля, твоя неделя! Но Саша Сыготин своему немногословию не изменил, рассказ его складывался, скорее, из ответов на вопросы адвоката.
Активист парировал звучавшие ранее упрёки в том, что акция немцовского Мемориала была несанкционированной: Сыготин лишь сопровождал дежурного по Мемориалу А.Любивого в качестве фотографа и помог установить портреты Б.Е.Немцова. Я бы вообще не счёл портреты плакатами – обвинение всегда использовало этот термин, - но данный вопрос, конечно, в нашем эпизоде не расcматривался.
Рассказ подсудимого о фактической стороне конфликта не много добавил к известной уже картине. Он пояснил, что использовал спецсредство против Макашова с целью остановить уничтожение имущества – портрета Немцова. Рамки для портретов Саша изготовил сам, оценил их стоимость в 1 тыс. руб. каждую. Моральная сторона вопроса не акцентировалась. Подсудимый отметил лишь, что рассматривал действия Макашова как самоуправство.
Применение спецсредства – «перцового газа» - никак не отразилось на поведении нападавшего. Он продолжал тянуть портрет – что бы не отпустить, казалось? – и продолжал проводить нодовский пикет некоторое время спустя, организуя демонстративные «кричалки».
Прокурор Беляева показала коготки: нежным голосочком выцарапывала из Сыготина признание, что он понимал, к чему может привести действие «перцового газа», даже если не заметил никакого эффекта.
Александр озвучил описанную уже нами «историю похождений» газового баллончика. Спецсредство не было изъято у него при осмотре в 5-м ОП, активист выбросил его на Театральной, а потом увидел вновь уже в руках полицейского в отделе – тот самый или похожий. Протокол о выемке составлял не Хабин, а совсем другой полицейский, никаких понятых при этом не было. Судья Нутрик не забыл выяснить, почему же Александр этот протокол подписал? В состоянии аффекта, - был ответ. Похоже, что подписал, не глядя, а все процессульные неувязки раскрыты были уже позднее трудами адвоката Алексея Ветошкина.
Примечательно, что понятые, «подписавшие» протокол выемки газового баллончика, так и не найдены, прокурор искать их далее не собирается.
Я не могу предугадать, насколько эффективными окажутся действия защиты, поскольку судья откладывает рассмотрение ходатайства об исключении баллончика из материалов дела как доказательства, приобщённого с нарушением закона. Но характерно, что даже в случае игнорирования судом этих доводов защиты, решённое, казалось бы дело, поворачивается к нам новой стороной. Не стоит, наверное, активистам, подписывать ментовские протоколы «не глядя» и капитулировать перед следствием сразу после задержания.
Защита попыталась выдвинуть ещё один довод против обвинения. Она поставила под сомнение обоснование вреда, причинённого Макашову действиями Сыготина. Общественный защитник Аркадий Галкер обратил внимание суда, что после происшествия, 12 февраля, «пострадавший» обратился в областную больницу им. Семашко, и полученная им справка констатировала химический ожог глаза, но врач не счёл нужным госпитализировать пациента. И лишь 16 февраля Макашов лёг в больницу №12, где врач диагностировал более значительное ухудшение зрения. Евгений Макашов пояснил, что 12.02. было пятницей, он думал отлежаться за выходные, но самочувствие его не улучшилось, в понедельник он пошёл в больницу, а во вторник был госпитализирован. Адвокат Ветошкин отметил, что степень нанесённого вреда оценивалась экспертами по длительности пребывания Макашова в больнице, поэтому поднимаемая проблема имеет значения для квалификации вменяемого деяния. Не факт, что отмеченное врачами 16.02. ухудшение остроты зрения вызвано предшествовавшими действиями Сыготина.
Можно предположить, что между 12 и 16 февраля посетило нашего пострадавшего «озарение», например, в лице курирующих деятелей полиции, что справочки из больницы Семашко для дела «маловато будет», да и врачи бывают разными: есть суровые, что гонят на работу, а есть и добрые, что подходящую бумажку напишут. Однако подобные догадки суду не предъявишь.
Можно предположить, что между 12 и 16 февраля посетило нашего пострадавшего «озарение», например, в лице курирующих деятелей полиции, что справочки из больницы Семашко для дела «маловато будет», да и врачи бывают разными: есть суровые, что гонят на работу, а есть и добрые, что подходящую бумажку напишут. Однако подобные догадки суду не предъявишь.
Защита ходатайствовала о вызове в суд врача, однако А.А.Нутрик это ходатайство отклонил, поскольку, очевидно, намерен закончить дело до Нового года. Отложено было следующее ходатайство - о назначении новой медицинской экспертизы; здесь защита отметила, что адвокат был ознакомлен с проведением экспертизы уже после того, как она состоялась, что лишило его возможности поставить перед экспертами свои вопросы. Вряд ли судья счёл вескими «врачебные» атаки защиты: в деле у него есть готовые бумажки, начинать всё заново он не станет.
На этом заседание было прервано и отложено, поскольку теперь был занят уже адвокат. Остаются судебные прения сторон, но даже точная дата их не ясна: заседание назначено на понедельник, 26 декабря, 8:20. Однако защитник занят и в других процессах, и, в случае его отсутствия, прения будут отложены.
Илья Мясковский
